С настоятелем Староладожского Никольского мужского монастыря игуменом Филаретом я познакомился в Донецке. Он частый гость в зоне СВО: отец Филарет приезжает сюда из Ленинградской области с пасторской и гуманитарной миссией. Чтобы показать, чем монастырь может помочь бойцам и что расстояния при этом не играют никакой роли, он пригласил корреспондента «РГ» в обитель.
Отцы, готовьтесь
Старая Ладога — древняя земля. Сюда приходил Рюрик, здесь туристов водят на могилу-курган Вещего Олега. И, по сути, именно здесь начиналась Русь. Да и сам Староладожский Никольский монастырь, возвышающийся на берегу неторопливого мудрого Волхова, имеет многовековую историю: он был основан в XIII веке в память о победе Александра Невского над шведами. Возможно поэтому обитатели монастыря искренне переживают о том, что происходит далеко на юге на передовой, и стараются помочь бойцам и жителям новых регионов.
— На днях заходил военный, купил много свечей и со слезами на глазах поставил их за своих товарищей. А недавно мы принимали ребят, которые проходят реабилитацию в военно-медицинской академии Санкт-Петербурга. Особенно запомнился один разговор. Израненный боец спросил у меня совета. Он сказал, что после выздоровления хочет остаться с семьей, но не знает, правильно ли будет не возвращаться туда, где воюют товарищи. Я ему ответил, что каков бы ни был выбор в такой ситуации, его никто не осудит. В итоге парень все-таки снова поехал в зону СВО, — рассказывает отец Филарет. — А в епархии прошло совещание священнослужителей. Нас предупредили: отцы, готовьтесь, с передовой будут возвращаться ребята не только с изломанными руками и ногами. Потребуется и излечение душ. Нужно быть готовыми к духовному окормлению.
Отец Филарет, не дожидаясь этого, сам отправился в зону СВО. Поездки эти уже стали регулярными. Прихожане собирают расходные материалы для полевых госпиталей: перевязочные материалы, капельницы, шприцы, влажные салфетки. Отправляют термобелье, продукты. Также отец Филарет доставляет гуманитарные грузы реабилитационным центрам для пожилых людей и детей-инвалидов в ДНР. Монастырь и прихожане передали туда телевизор, компьютер, ноутбуки, акустическую систему для детского театра. Такая активность не осталась незамеченной с украинкой стороны: в соцсетях священнику начали угрожать.
— Обещали вычислить, поймать. Как я к этому отношусь? Все под Богом ходим. Не надо всего бояться. Просто нажимаю кнопку, удаляю сообщения и стараюсь не обращать внимания, — говорит отец Филарет. — Меня иногда спрашивают, когда я перестану ездить в зону СВО. Я отвечаю: когда почувствую, что я там не нужен. А пока нужен.
Сейчас у настоятеля и братии есть грандиозный замысел. Они хотят добиться восстановления принадлежавшего ранее монастырю, а ныне заброшенного здания церковного училища, чтобы обустроить там реабилитационный центр для раненных бойцов СВО.
— Если отреставрировать здание, сделать там несколько помещений, мы могли бы пригласить специалистов для работы с ранеными, принимать для реабилитации и духовной поддержки бойцов, даже с семьями, — говорит отец Филарет.
Но это дело большое. Пока же монахи занимаются малыми, но тоже очень важными. Например, с 2023 года в монастыре каждое воскресение проходит сбор для воинов СВО и нуждающихся жителей новых регионов. Прихожане приносят кто сколько может, и из этих маленькие ручейков уже удалось собрать более полумиллиона рублей. На эти деньги вместе с друзьями монастыря — объединением сахалинских (да-да, отец Филарет начинал свою службу на Сахалине и там у него осталось много друзей) матерей закупают все необходимое для бойцов.
— Ну и конечно мы проводим богослужения. Каждое утро монахи молятся Николаю Чудотворцу и в обязательном порядке читают молитву о наших воинах и защитниках, — говорит отец Филарет.
В монастырском храме тихонько горят свечи. Медленно текут восковые слезы. Но и они не пропадут зря. Церковный воск тоже поможет бойцам.
Окопная свеча
Машина отца Филарета останавливается возле Волховского многопрофильного техникума. Студенты принимают мешки со свечными огарками, оставшимися после служб в монастыре. Огарков много, мешки тяжелые. Ребята поднимают их на второй этаж. Здесь обучают поварскому искусству и есть удобная печка, чтобы переплавлять монастырские свечи в свечи окопные. Наблюдаю за процессом.
Студенты разделились на группы. Одни готовят жестяные банки — обычные консервные, но тщательно очищенные от наклеек, проверяют края, чтобы не царапались. Другие из гофрированного картона вырезают фитили и крестообразно ставят в банки. А на заключительном этапе туда заливается воск. Когда он застынет, банка станет той самой окопной свечой. Она дает свет и тепло в блиндаже, и ее хватает надолго.
Для переплавки задействован обычный чайник. Из восковой массы вылавливают свечные фитильки, а из горлышка льется по жестяным емкостям церковный воск.
— Мы используем силу молитвы. Свеча ведь все равно остается свечой, это символ любви человека к Богу. А для ребят, которые делают окопные свечи, — это символ единения, — говорит отец Филарет.
— Ребята по вечерам делают заготовки для окопных свечей в общежитии, — рассказывает руководитель социального отделения техникума Елизавета Иванова. — потом приносят их в поварскую мастерскую, и здесь мы плавим воск. Сначала работали с парафином, потом попросили в монастыре свечные огарки. Так и делаем общее дело. Банки тоже сначала собирали. Теперь о нас узнали, люди привозят. Дети относятся к такой работе ответственно. Хотят помочь бойцам на передовой. Тем более, у некоторых ребят сейчас воюют родные и близкие.
- — У меня там друг. Он, кстати, получил окопную свечу и был очень рад, — говорит Даниил, заливающий расплавленный воском в банку.
- — А у меня друг погиб, — Богдан готовит другую банку с картонным фитилем.
- — А у меня брат сейчас там, — слышится еще чей-то тихий голос.
Кстати, в техникуме открывают обучение по новой специальности: соцработник. Выпускники пройдут особые курсы по работе с участниками СВО: реабилитация, социальный патронат, юридическое сопровождение.
Молитва о мире
Древний монастырь, который, казалось бы, так далеко находится от зоны конфликта, удивительным образом переплетает судьбы людей. Я с удивлением узнаю, что среди монахов есть, например, одессит. Отец Гамалиил до пострига учился в Одесском театрально-художественном училище. Он запомнил свой город веселым и миролюбивым.
— За происходящим в Одессе последние годы я наблюдаю с болью. Раньше ведь там не было деления по национальному признаку. Когда у одессита спрашивали национальность, он отвечал: я одессит. И неважно кто он по происхождению — русский, украинец, еврей или грек. Даже говорили там по-одесски — на особой смеси языков. Помню, у нас в училище ввели украинский язык. Один час в неделю. Это предмет воспринимали, как навязанный и относились к нему с прохладцей. Одесситы не принимали украинизации, и трагедия в Доме профсоюзов повергла и в шок, — говорит отец Гамалиил.
Он уверен, что сейчас церковь не может дистанцироваться от конфликта и остаться в стороне:
— Во время тяжелых испытаний церковь всегда была со своим народом. И в Великую Отечественную она помогала фронту, и сейчас мы обязаны сплотиться.
Монастырская трудница Юлия Волкова родилась в Красном Луче (ЛНР). Ее жизнь резко изменилась летом 2014-го.
— Я о сих пор вспоминаю это как страшный сон. В пять утра украинский самолет начал бомбить город. Удары наносились по инфраструктуре, и мы остались без газа, света и воды. Никто не мог поверить в происходящее. Когда стало возможно выехать в Россию, мы заказали такси. Проехать до границы стоило долларов 400. Помню, как ехали мимо сгоревших машин и трупов, — рассказывает Юлия.
Ей удалось добраться до Таганрога. Но пожив там некоторое время у родственников, Юлия вновь вернулась в Красный Луч. В какой-то момент даже хотела вступить в ополчение, но помешала инвалидность. Ревматоидный артрит не способствует службе.
Еще до начала боевых действий в Донбассе Юлия бывала в монастыре. Приезжала как паломница и помогала в свечной лавке. А когда Красный Луч оказался в зоне боевых действий, бывший настоятель отец Варфоломей пригласил ее перебраться в Старую Ладогу окончательно. Юлия переехала. Говорит, что в тишине монастыря чувствует себя гораздо лучше, чем в неспокойном миру. Здесь она работает на кухне, кормит паломников. Чтобы отведать Юлиной окрошки в монастырь даже специально приезжают на такси.
— Конечно, я по возможности помогаю Донбассу. Денежку собираю. Недавно ездила домой, прихожане передали, кто сколько смог. Я попросила Господа, чтобы он направил меня к тому человеку, кому эти деньги нужны, и кто сможет ими правильно распорядиться. Передала в итоге священнику из моего родного города. У него шесть детей и небогатая паства. Ну и конечно постоянно молюсь. О чем? О мире для Донбасса и для всей России, — вздыхает Юлия.
Уже перед отъездом встречаюсь в монастыре с руководителем благотворительного фонда «Свое время» Ольгой Крыгиной. Как оказалось, отец Филарет вошел в попечительский совет фонда и сейчас начинаются совместные гуманитарные поездки в зону боевых действий.
— В таких делах поддержка духовенства очень важно, — говорит Ольга Крыгина. — Люди в зоне СВО это особенно ценят. Я, кстати, сама недавно испытала силу, которой напитывает монастырь. Знаете, что произошло? Я приехала из Донбасса, пишу записку за здравие — за мою знакомую пострадавшую от украинского обстрела и попавшую в реанимацию. Она была в таком состоянии, что я уже и не надеялась ни на что. И тут звонит телефон. Высвечивается ее номер. Я боюсь брать трубку. Потом все же принимаю звонок и слышу знакомый голос: «Ольга Леонидовна, я жива, все в порядке».