Не преувеличу, если скажу, что это одна из самых честных документальных книг об СВО, из всех, что попадались мне за последние два года. Называется она “Сердце добровольца”. Написана книжка для тех, кто в тылу, и чтобы купить ее себе смог позволить каждый, Сергей отказался от авторского гонорара.
Сергей Гудожников до февраля 2022 года был очень востребованным сосудистым хирургом в столице и в Подмосковье, про таких говорят – руки золотые. И, разумеется, не бедствовал – машина, квартира, все как у людей. Поэтому московские коллеги, узнав, что он уходит добровольцем на фронт, не стеснялись спрашивать в лоб: “Док, ты совсем ку-ку?”.
Он никому ничего не объяснял – не мужское дело, а просто ушел, взяв позывной Рузай, что в переводе с мордовского “русский человек”. С таким же позывным воевал его родной дед на фронтах Великой Отечественной войны.
На фронтах СВО, где Рузая быстро назначили начальником медицинской службы батальона, все были по убеждениям свои, многие с именем – в добровольческой штурмовой бригаде имени Невского служит потомок Михаила Булгакова, известные журналисты, успешные бизнесмены, и, разумеется, врачи. Никто из них не спрашивает друг друга – зачем ты здесь? Куда более частый на фронте вопрос – сколько вколоть обезболивающего при отрыве конечностей и как правильно наложить жгут. Первое время Гудожников активно инструктировал своих новых братьев. В книге он не скрывает, что был жесток и строг, зато быстро научил сослуживцев тактической медицине и всем ее тонкостям… “Накладываешь жгут, фиксируешь время на лбу, маркером”, – кричит Рузай на бойца с позывным Психолог.
Рузай был из тех, кто не отсиживался в госпиталях, он шел вместе со штурмовиками, он подходил к врагу на считанные метры, прямо в блиндажах на передовой он умудрялся делать сложные операции, чтобы спасти своих бойцов. Фото: из личного архива Сергея Гудожникова
Взамен бойцы учили Гудожникова управляться с оружием, а за спасение дарили доработанные саперами гранты, в том числе те, которые следовало взорвать в самом крайнем случае… Никто не сомневался, что Рузай, попади он в окружение, в плен не сдастся.
Места, которые описаны в книге, знакомы нам из фронтовых сводок – Соледарское направление, Попасная, Клещеевка, но такие книги как “Сердце добровольца” нужны, чтобы СВО воспринималось не как набор сухих цифр – сколько было “уничтожено техники и живой силы”, и не как приключенческий роман с пафосными диалогами, а чтобы при прочтении кулаки сжимались, соль в глазах блестела, чтобы, наконец, читатель сам все понял про мотивацию добровольцев и про “сладкое чувство запредельного страха” – чисто мужское чувство, с него начинаются подвиги.
Рузай был из тех, кто не отсиживался в госпиталях, он шел вместе со штурмовиками, он подходил к врагу на считанные метры, прямо в блиндажах на передовой он умудрялся делать сложные операции, чтобы спасти своих бойцов, наконец, он выходил сам и выводил эвакуационные группы из-под самых нещадных обстрелов. Под прицелом вражеских снайперов. Это только европейские гуманисты с улыбкой заявляют, что русские нацистов выдумали, но кто тогда стреляет из снайперских винтовок по медикам в зоне СВО? Или кто сбрасывает кассетные бомбы на солдат, которые несут на себе тела убитых товарищей? Так погиб доброволец Всеволод Трухтанов, позывной Якшур, его история завершает “Сердце добровольца”.
Никто из них не спрашивает друг друга – зачем ты здесь? Куда более частый на фронте вопрос – сколько вколоть обезболивающего при отрыве конечностей и как правильно наложить жгут. Фото: из личного архива Сергея Гудожникова
Якшур вынес с поля боя и самого Рузая, когда медику оторвало руку кассетным снарядом. Описание того боя – одно из ярких мест в книге: “Складывалось впечатление, что в этом месте линия фронта была подобием узла, который связывал все линии сопротивления противника в одно единое целое. Отблески огня печально отсвечивали с искореженного металла. Свист и разрыв снарядов до того заполнял воздух, что казалось кислород загустевал, становился вязким и тягучим…Высоко в небе, огромный диск луны, молчаливо и печально отбрасывал тусклый свет на покрасневшую от крови землю”. О многом и о многих рассказывает автор в последней главе своей книги, только скромно умалчивает, что и сам в том бою у Клещеевке совершил подвиг – теряя кровь и сознание, Рузай продолжал вырывать у смерти своих товарищей.
По своим интонациям, по той окопной правде, которую не спутаешь с новостными репортажами, по таланту ставить себя не на первый план, а в тень других – книга Гудожникова наследует нашей великой “лейтенантской прозе”, у каждых военных конфликтов должны быть свои Васильевы, Быковы и Бондаревы.
О ком еще в “Сердце добровольца”? Олег Марченко, заведующий отделением анестезиологии-реанимации городской больницы Миасса, “был сильным человеком, с металлическим стержнем внутри”, убит дроном-камикадзе. Алан Хосроев, травматолог-ортопед из Краснодара, “отдал свою жизнь за спасение жизни своих бойцов”… Десятки судеб, сотни подвигов.
“Есть такое ощущение, что когда закончится этот конфликт, многих героев просто забудут, ведь даже сейчас СМИ чаще рассказывают о звездах шоу-бизнеса, чем об участниках СВО, – не скрывает обиды Рузай, – поэтому я написал эту книжку, чтобы люди знали и не смели забывать”.
В магазинах мирных городов документальная повесть появится в самое ближайшее время. А сам Рузай собирается подписать новый контракт – в душной Москве сердце добровольца не на месте.