Все родители наказывают детей — без этого в процессе воспитания не обойтись. Но во взглядах на то, каким это наказание должно быть, россияне расходятся. Так, на вопрос ФОМ о том, допустимо ли применять физическое воздействие на ребёнка школьного возраста, 27% опрошенных ответили «да». При этом в другом опросе, проведённом несколькими годами ранее, 61% респондентов признались, что хотя бы раз подвергались физическому наказанию в семье.
Что говорят по этому поводу психологи, закон и сами родители? Как секли наших классиков? В каких странах запрещена порка дома, а где до сих пор можно схлопотать розги в школе?
Чья позиция вам ближе?
Поощрение лучше наказания
Мнение психолога
Многочисленные исследования показали: любые наказания, в том числе и физические, негативно влияют на ребёнка.
«Наказание, особенно суровое, не делает ребёнка лучше. 
Да, из-за страха быть наказанным он не совершит проступки на глазах у того, кто его наказал, — говорит профессор кафедры возрастной психологии Московского государственного психолого-педагогического университета Наталья Авдеева. — Но это не значит, что в те моменты, когда на него не будут смотреть взрослые, он станет вести себя примерно. Доказана взаимосвязь: дома у тех детей, кто агрессивно ведёт себя в школе, агрессия легализована, по отношению к ним там применяют физическое воздействие.
Игнорирование ребёнка ничем не лучше, а порой даже хуже рукоприкладства. Для ребёнка потребность в любви и внимании взрослого — самое главное. Дети не рождаются злыми и непослушными. Такими их делают взрослые, нарушая их границы, игнорируя их потребности. Дети отчаянно борются за свои права. За то, что нужно для их развития, — это общение с родителями, внимание, участие. И если их игнорируют, они делают что-то назло, потому что тогда родители начинают на них реагировать.
Поощрение воздействует лучше ремня. Когда маленького человека наказывают за что-то, ему показывают, чего не надо делать. Но при этом не объясняют, как нужно было поступить. Например, ребёнок отнимает игрушку у другого. Его наказали. А нужно было научить его просить игрушку, порепетировать это вместе с ним.
Нынешнее время требует от личности активности, инициативности. Наказывая ребёнка, родители блокируют любые проявления инициативы, воспитывают пассивность».
Могут ли посадить за подзатыльник?
Что говорит закон
В российском законодательстве определена ответственность за истязание родителями своих детей — вплоть до лишения родительских прав.
«Так, статья 156 УК РФ (“Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего”) предусматривает уголовное наказание, если родители должным образом не воспитывают детей и если это сопряжено с жестоким обращением. Им может грозить до трёх лет лишения свободы, — отмечает юрист Евгения Кочарян. — Если же действия родителей приводят к смерти ребёнка, то это квалифицируется как убийство (статья 105 УК РФ). В этом случае человека могут привлечь по нескольким статьям. Например, за убийство и за жестокое обращение с детьми одновременно.
Вообще аспектов тут много. Расскажу о деле, которым я занималась. Родители довели дочь до самоубийства, а её сестра стала свидетелем этого. В итоге помимо доведения до самоубийства родители несли ответственность ещё и за тот вред, который нанесли второму ребёнку».
Но если отец дал подзатыльник сыну, застав того с сигаретой? Должно ли это рассматриваться как преступление? «В каждом таком случае тщательно изучаются обстоятельства, собираются данные свидетелей. Если будет доказано, что имела место лишь воспитательная мера, а ребёнок не получил физического вреда, то, скорее всего, всё закончится предупреждением или вообще решится в досудебном порядке, — отмечает юрист. — Тут важно, кто является истцом по такому делу. Если это органы опеки, значит, ими уже было проведено тщательное досудебное расследование. И раз дело передано в суд, родителя (родителей) с высокой долей вероятности ждёт то или иное наказание».
«Лечить системное заболевание»
Особое мнение
Виталий Милонов, депутат Госдумы:
Государство одним из приоритетов поставило повышение рождаемости. Из бюджета выделяются значительные средства на выплату маткапитала и пособий, вводятся программы льготной ипотеки и пр.
Иными словами, власти предпринимают усилия, чтобы родители спокойно растили своих детей. Но если они вместо этого калечат и даже убивают ребёнка, никто у них обратно этих денег не требует. Правильно ли это?
Родители, издевающиеся над своими детьми, действуют вопреки нашим национальным интересам. Такие люди являются индикаторами болезни общества. Показатель того, что в нём не сформирован единый монолитный нравственный стержень.
Жестокое обращение с детьми в семье — это тревожный симптом, свидетельствующий ещё и о том, что у нас сложилось относительно терпимое отношение к подобному явлению. Объяснение этому найти можно. Кто сейчас становится родителем? Те, кто был подростком в «лихие» 90-е годы. Не то чтобы насилие тогда пропагандировалось, нет. Оно просто жило вокруг них — в школе, на улицах, в семьях, в кино. Но пришла пора это системное заболевание вылечить.
Я бы тут говорил не про возвращение денег государству, а про то, что в России, на мой взгляд, на данный момент существует недопустимо лёгкая система наказаний. В первую очередь для тех родителей, кто оставляет малышей умирать в помойном ведре, в лесу, на улице. За украденные 10 тыс. рублей у нас сажают на больший срок, чем за убийство новорождённого. Такие родители должны приравниваться к тем, кто убивает людей, находящихся в заведомо беспомощном состоянии.
За
Анастасия Вертинская, актриса:
В нашей семье физические наказания практиковались активно. За наше с сестрой Марианной воспитание отвечали мама (художник Лидия Вертинская. — Ред.) и бабушка, Лидия Павловна, мамина мама. При отце (артист Александр Вертинский. — Ред.) на нас даже голос повысить было нельзя — ему тут же становилось физически плохо, он хватался за сердце и валидол. Но большую часть жизни он проводил на гастролях. А мы оставались с мамой и бабушкой. Мама учила нас уму-разуму длинной деревянной линейкой. Это называлось «лупить». Позже я спросила: «Мама, почему линейкой?» Она ответила: «Деточка, я добивалась насыщенного розового колера на ваших задницах».
Бабушка тоже иногда нас порола. А могла и двинуть скалкой по голове, если кто-то ослушивался её. Она нам в детстве в принципе спуску не давала: устраивала трудотерапию. Мы с Марианной всё время должны были что-то делать по дому: мыть, убирать, подметать, бежать в магазин за покупками. Бабушка видеть не могла, когда мы праздно сидим. Постоянно звучало: «Убери за собой, убери за собой». С ума сойти можно, казалось мне тогда.
Повзрослев, я много думала: а как правильно воспитывать детей? Нужно ли прибегать к таким радикальным мерам? За века в педагогике выработано много теорий, программ, систем… И пришла к выводу: если бы не мама и бабушка с их суровыми наказаниями, чёрт знает что из нас с Марианной выросло бы, — нам, как и любым детям, особенно в подростковом возрасте, очень хотелось воли. Отец нас разбаловал бы окончательно. Но бабушка, настоящая сибирячка, этого не допустила. И потом во взрослом возрасте мне и славу невероятную, и жизненные неурядицы благодаря такому воспитанию переживать было легче.
Что касается меня и Стёпы (сын рождён в 1966 году в браке с Никитой Михалковым. — Ред.)… Стёпик был тяжёлый ребёнок. Они с Федей Бондарчуком были не самые примерные ученики в школе. Ирина Константиновна Скобцева, Федина мама, звонила мне в ужасном возмущении, когда что-то в очередной раз происходило, считая, что во всём виноват Стёпа.
Стёпу я растила одна. И была то за папу, то за маму. То безумно баловала, то «закручивала гайки»… Но в основном всё-таки «строила». Я терпела долго, до 18 Стёпиных лет. А потом позвонила Никите и сказала: больше не могу справиться с сыном. Он очень обрадовался. И отправил его на три года в армию, как когда-то Никиту отправил в армию его отец. Стёпа служил в морских пограничных частях в Находке. Я ночами не спала все три года. Но он вернулся совершенно другим. Делом занялся.
Стёпик потом признавался: он благодарен мне за то, что я его порой тоже порола. Иначе, мол, неизвестно, что бы из него выросло, — мы же видели, что происходило тогда с «золотой» молодёжью. Сейчас порой думаю: а если бы я сразу знала, что из него вырастет такой хороший мальчик, то наказывала бы сына так строго?
Против
Ольга Красько, актриса:
У меня дочка и два сына. К каждому ищу свой подход. Но общий принцип один: детей нельзя бить. Мне кажется, когда взрослый поднимает руку на ребёнка, это говорит в первую очередь о его собственной беспомощности. Родительского авторитета этот поступок не придаёт — ведь сильный нападает на того, кто заведомо слабее. Ребёнок пока не может дать отпор и оказывается в положении униженного. Но потом он вырастает и начинает бить своих детей, потому что агрессор и жертва — это всегда две стороны одной медали.
Убеждена: любому ребёнку можно всё объяснить. Да, иногда для этого требуется чуть больше времени и терпения, чем отвесить подзатыльник или отшлёпать ремнём. Взрослые, впадающие в ярость, когда сын или дочь не слушается, сами подобны маленьким детям, закатывающим истерики. Но именно взрослые отвечают за жизнь и здоровье детей, поэтому должны учиться держать себя в руках.
Воспитывая Олесю, Остапа и Олега, я для себя выработала правило: в любой трудной, конфликтной ситуации с ребёнком нужно поговорить, почувствовать его настрой и дать ему возможность почувствовать твой. Тогда мы вместе поймём, что делать. Банальные наставления — будь таким-то, не делай так — тут не работают. Дети в принципе хорошие психологи. И мои сыновья и дочка чувствуют, где та грань, которую нельзя переходить. Они научились это понимать, слыша, как меняется мой тон. Поэтому стараются не перегибать палку. Более того: наблюдаю за своими сыновьями и понимаю, что порой дети оказываются мудрее родителей. Мой младший сын Олег умеет так игнорировать выходки среднего — Остапа, что я сама удивляюсь. Брат забирает у него игрушку, Олег говорит: «Ничего, возьму другую». Это он не сдался, потому что слабее брата, а просто такой. Хотя и у него бывает, когда, как говорил Табаков, гиря до полу дошла: может и кулаком заехать, и укусить. Но он не конфликтный по сути.
У сыновей всего год разницы, но они совершенно разные. И к каждому я ищу свой ключ. Нельзя детей ломать. Наоборот, стараюсь воспитывать их так, чтобы они понимали: что бы ни случилось, они могут прийти ко мне поговорить, всё объяснить, и их за это не накажут, не отругают. Не поможешь ты делу криками и ремнём.
У нас даже появилась традиция: как-то средний сын попросил совета, ему важно было услышать наше мнение. И мы — я и дети — сели и давай все скопом обсуждать ту ситуацию, из которой Остап сам не мог найти выход. Он всех выслушал и говорит: «Давайте будем почаще такие советы устраивать и как-нибудь их назовём». В результате сложилась аббревиатура ССМС: Совместный семейный мудрый совет. Придумали это дети. Я же этот ССМС в шутку называю «сяськи-масяськи». Но посмотрите, какие тонкие слова мои ребята туда вставили. Разве можно подзатыльником добиться такого доверия и понимания со своими детьми?
«Драли меня за всякие пустяки»
Из истории вопроса
«Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь…»
Так говорил врач по образованию и гуманист по убеждениям Антон Чехов. Вернее, это цитата из его рассказа «Правила для начинающих авторов». Заканчивается она так: «…высечь со словами: «Не пиши! Не будь писателем!»
Ясно, ирония. Однако сам Чехов хлебнул этого в детстве с лихвой: «Отец начал учить меня, или, попросту говоря, бить, когда мне не было ещё и пяти лет. Он сёк меня розгами, драл за уши, бил по голове…»
Чехов, как и Максим Горький, оставивший самые жуткие описания порки детей в нашей литературе, рос в семье мещанина, где телесные наказания считались нормой. А вот столбовой дворянин Иван Тургенев вспоминал: «Драли меня за всякие пустяки, чуть ли не каждый день. Мать без всякого суда секла собственными руками…»
Иногда кажется, что направление творчества некоторых наших классиков было предопределено характером их наказаний в детстве. Во всяком случае, у главного отечественного сатирика Михаила Салтыкова-Щедрина порка стала первым, что он помнит: «А знаете, с какого момента началась моя память? Помню, что меня секут, кто именно, не помню; но секут как следует, розгою, а немка — гувернантка старших моих братьев и сестёр — заступается за меня, закрывает ладонью от ударов».
В семьях, где росли Лев Толстой, Александр Пушкин, Николай Гоголь, Фёдор Достоевский, считалось, что детей бить нельзя. Отец Достоевского, известный жестокими расправами над крестьянами, Федю и пальцем не трогал. Зато в обиходе были наказания «нравственные». Так, маленькому Саше Пушкину мать могла за потерю носового платка пришить его к курточке — чтобы все видели. А за привычку тереть ладошки — связать руки за спиной. Но чаще его просто сажали под арест у всех на виду, о чём вспоминала московская барыня Елизавета Янькова: «Иногда приедем, а Саша сидит в зале в углу, огорожен стульями: что-нибудь накуролесил и за то оштрафован…»
Не больше 6 ударов за один проступок
Школьные дела
В Советской России запрет на телесные наказания в школах ввели после революции. А вот в британской образовательной системе бить детей не возбранялось вплоть до 1986 года.
Да и тогда запрет на «розги» проник лишь в государственные школы. В престижном Итоне учеников продолжали наказывать тростью. Во всех частных заведениях королевства телесные наказания были объявлены вне закона только в 2003 году. При этом дома англичане могут отвесить подзатыльник детям, воспользовавшись законодательной формулировкой «разумное наказание».
В США бить школьников запрещено в 33 из 50 штатов. Что касается семей, то в Уголовном кодексе 49 штатов есть пункт, в котором говорится, что родителей оправдают, если используемая ими сила будет признана адекватной.
А в Сингапуре телесные наказания в школах поощряются государством для поддержания дисциплины. Лупят только мальчиков ротанговой тростью. За один проступок можно наносить не более 6 ударов по ягодицам. В некоторых случаях наказание осуществляется на глазах у всей школы, а не наедине.
<!—Расположение: —>