Почти динозавр. Что иностранцы думают о работах скульптора Рукавишникова

Скульптор в третьем поколении, народный художник РФ, автор памятников Достоевскому и Никулину, Ростроповичу и Магомаеву, Михалкову и Табакову, Александр Рукавишников в интервью aif.ru рассказывает об «отрезанных ушах» Александра II, несговорчивых родст­венниках и разочарованных собаках.

Татьяна Уланова, aif.ru: Обычно художники по ночам работают, днём отсыпаются. А вы, Александр Иулианович, на 10 утра встречу назначили.

Александр Рукавишников: Я тоже любил работать ночами. Когда молодой был. А сейчас, если ночью что-то делаю, днём превращаюсь в сплюшку — есть такая разновидность сов.

— Сколько длится рабочий день скульптора?

— Я не романтизирую профессию: пришла муза, не пришла… Взял пример с Чехова: каждый день что-то делаю. Но если связь с Всевышним попёрла, лучше не останавливаться. Я, например, придумал настраиваться на творчество, приводя в порядок мастер­скую. Бывает, хочешь закончить работу — складываешь стеки, подметаешь. Собаки (у меня их в деревне много) с облегчением встают, а ты боковым зрением замечаешь, что нужно сделать в скульптуре. Собаки… разочарованы.

«О суммах никогда речь не идёт»

— Думала, у вас, как у плодовитых детективщиц, есть «рабы».

— Не для рабов это занятие. Ребята, которые у меня учились, помогают. Но при всей фантазии на рабов они не похожи.

— С таким мастером просто рядом постоять — уже польза!

— Благодарю за комплимент. Мастеру испокон веков ученики помогали, а заодно и учились. Это правда важно. Ребята сами признаются: только поработав с вами, мы поняли, что такое настоящая скульптура.

— Сколько вы всего памятников сделали, подсчитывали?

— У меня бардак в этом. Думаю, станковых работ сотни три, памятников — наверное, около 100.

— Вы же и для заграницы работаете.

— Бывает. Последний интересный заказ, которым горжусь, — Стефан Неманя (великий сербский правитель. — Ред.) в цент­ре Белграда. Большая вещь, помпезное открытие. Много стран участвовало в конкурсе. Итальянцы были. Мне по­нравился вариант скульптора из Словении. Но выиграл я одним голосом у китайца. В комиссии, говорят, был Кустурица. Человек он занятой, и всё это ему, по-моему, было до фонаря. Говорили, пришёл мрачный и показал на мой вариант.

— Вас знали как скульптора, а теперь вы и станции метро оформляете.

— Предлагают — оформляю. Из «моих» станций больше нравится «Электрозаводская». Хотя «ЗИЛ» и «Академическая» тоже вроде получились неплохо.

— У вас ведь и надгробных памятников немало?

— Ну и не много. С ними не всё так просто. Родственники бывают несговорчивые. Иногда такое предложат, что, кроме как «спасибо, сами делайте», мне и сказать-то нечего. Порой и в городские скульптуры вмешиваются. Недавно режиссёр Валерий Фокин предложил сделать памятник Юрию Любимову около «Таганки». Я с удовольствием начал работать. Счёл, что необходимо передать атмосферу 1960-х, когда артисты «Таганки» перед спектаклем выходили на улицу с гитарами и гармошками в форме матросов и солдат, билеты на штыки накалывали. Родилась композиция — объёмная фигура режиссёра и экспрессивный рельеф за плечами: Высоцкий, Золотухин, Хмельницкий, Шаповалов, восторженные москвичи с цветами. Решили показать вдове. На этом всё и закончилось — она хотела оставить только фигуру мужа, остальных — убрать.

— Бывает, предлагают астро­номическую сумму — «только сделайте»?

— О суммах никогда речь не идёт. И отказаться я могу по разным соображениям, в том числе из-за отношения к человеку.

«Жалко потомков, им всё это ломать»

— Мода на надгробия сущест­вует?

— Сейчас не знаю. В 1990-е, когда поубивали многих ребят, появились наивные памятники с ключами от «мерседесов».

— А как относитесь к тому, что люди изображают себя на могильном памятнике рядом с покойным, как это сделала вдова Этуша? Её потом «запинали» в соцсетях.

— Это вопрос к ней. Без сравнения — все были недовольны любимой собакой Никулина у его могилы. Но Татьяна Николаевна и Максим (вдова и сын. — Ред.) одобрили. И всё затихло. Кстати, недавно спортивное общество «Динамо» попросило сделать Никулина как болельщика — на улице его имени. Придумал фрагмент деревянной трибуны с Юрием Владимировичем — можно будет присесть рядом. Динамовцам понравилось. Скоро приступлю к созданию.

— Многих удивило, что вы поменяли голову Высоцкому на Ваганькове. Но вы же ещё и уши отрезали Александру II!

— Было дело. Стою в аэропорту, жду посадки. Звонят. Я говорю в трубку: «Да, уши отрежьте ему. И перенесите назад на 3 см». Меня спрашивают: «А кто сделает?» — «Ну, Митяю поручите». И вдруг ловлю испуганный взгляд одного пассажира, другого…

— В этом году в Театре Табакова вышел спектакль «Наследники», который вы оформили как художник.

— С Владимиром Машковым мы сдружились после работы над памятником Табакову возле нового здания «Табакерки». Найдёновские «Дети Ванюшина» в России давно популярны. Тема-то вечная. И правильно, что Машков привнёс своё видение. Я, правда, сценограф никакой, пытался отнекиваться. На первом проекте в театре мог назвать падугу (горизонтальная кулиса под потолком. — Ред.) «вот этой фиговиной». Сейчас уже кое-что запомнил. Машков попросил сделать «всё реалистично, без символизма, чтобы было похоже на усадьбу».

— Всю жизнь трудились в мастерской — и вдруг в 70+ отнесли трудовую в «Табакерку», став главным художником.

— Никуда я её не отнёс! Даже не знаю, где она и как выглядит. В ультимативной форме сказал: называйте меня как хотите — работать официально у вас не буду. Но чем могу — помогу. Не идиот же я, чтобы всерьёз называться театральным художником! Есть великие Эдуард Кочергин, Сергей Бархин, Вадим Рындин, Борис Мессерер. Как я с ними могу тягаться?

— Откуда черпаете энергию?

— Подмывает ответить: из водки с портвейном. Но… Ничего нового. Божий промысел. Природа. Мировая история искусств. Музыка. Литература.

— Вы ведь в основном руками работаете?

— Ещё головой немножко. Хотя, когда трудился в Италии, иностранцы приезжали смотреть, как вожусь с глиной. Для них я почти динозавр. Они струной режут жёсткий пено­пласт, потом обмазывают его гипсом или мягким пуфосом. Шлифуют. И отливают. Многое делается в 3D. Результат соответствующий. У нас теперь тоже многое делается так. «Фотобуквализм», не имеющий отношения к скульптуре. Жалко потомков, им это всё придётся ломать.

Или вот… Лет 30 назад японцы отреставрировали Сикстинскую капеллу. Как? Замазали все щели, потом аккуратно раз­у­­красили (моё любимое слово) анилиновыми красками. Преступление! Но кого это сегодня волнует? Люди всё равно ходят и фотографируют… К счасть­ю, у меня самого, несмотря на возраст, планы ещё есть. А там — как Бог распорядится.