«Ядерный Иран» уже на протяжении многих лет остается универсальной страшилкой как для европейских партнеров США, так и для союзников Вашингтона на Ближнем Востоке. После развала администрацией Дональда Трампа Соглашения по иранской ядерной программе (СВПД) в 2018 году, не проходило и месяца, чтобы Белый дом не видел в региональной деятельности Тегерана «объективных признаков разработки» такого вооружения. Постепенно эти выпады стали все больше восприниматься как «белый шум».
С началом конфликта в Газе, повлекшего за собой усиление асимметричного противостояния Тегерана и еврейского государства, значение ядерного фактора лишь усилилось — теперь уже с подачи израильтян. Правительство Биньямина Нетаньяху приложило значительные усилия для раскрутки тезиса об «иранской ядерной угрозе», что породило новую волну выпадов против Тегерана со стороны американских политиков. И их тезисы местами стали даже жестче, чем риторика времен президентства Трампа. Отдельные алармисты (в числе которых, например, конгрессмен-республиканец Майк Тернер) уже в августе 2024 года увидели «неопровержимые признаки» наращивания Тегераном военного компонента ядерной программы и начали прочить Ирану переход в группу «ядерных держав» к концу 2024 года.
Отстоять беспочвенность обвинений Ирану с течением времени стало сложнее: тем более, что тот с 2018 года закрыл значительную часть данных о своих разработках от прежних партнеров по атомному соглашению, дав противникам простор для спекуляций. Как правило, реакция иранских властей на подобные обвинения всегда была идентична: заявления с сомнительной доказательной базой либо игнорировались, либо «гасились» на уровне ООН благодаря выверенной позиции иранского дипкорпуса.
Однако в последние несколько месяцев официальный Тегеран, кажется, действует от обратного: иранские чиновники перестали полностью отбивать обвинения в развитии военного компонента атомного проекта, оставляя некоторую недосказанность, а в некоторых случаях — двусмысленность.
Например, спустя несколько дней после заявлений Тернера о выходе Ирана на «финишную прямую» в деле создания ядерного оружия, в Al Jazeera появилась новость со ссылкой на неназванного иранского чиновника: среди элит в Тегеране все активнее обсуждается вопрос о пересмотре позиции страны по ядерному вопросу. При этом издание сделало особый акцент на тезисе, что число сторонников курса на развитие национального ядерного арсенала заметно прибавилось; им почти удалось набрать «критическую массу».
Также подпитку слухов обеспечила группа из 39 иранских депутатов, которая направила официальное письмо в Высший совет национальной безопасности страны с просьбой пересмотреть национальную оборонную доктрину и разрешить разработку ядерных вооружений. Свою позицию парламентарии обосновали наличием экзистенциальной угрозы со стороны Израиля и исчерпанием эффективности прежних инструментов сдерживания. Аналогичный призыв был адресован и лично Верховному лидеру Ирана Али Хаменеи. Подобных коллективных воззваний с начала конфликта в секторе Газа было как минимум четыре, а с началом ограниченной наземной операции Израиля в Ливане призывы к новому сдерживанию зазвучали с удвоенной силой.
По сей день основным сдерживающим фактором для иранцев на ядерном треке стала фетва Хаменеи о недопустимости разработки и применения атомного оружия, изданная в 2003 году. Высшее руководство Ирана более двух десятков лет неотступно следует ей и не демонстрировало каких-либо колебаний даже в наиболее острые периоды конфликта с Израилем.
Тем более яркий эффект на общественность произвели разлетевшиеся по СМИ в начале октября заявления неназванных иранских политиков, что Иран якобы рассматривает возможность выхода из Договора о нераспространении ядерного оружия в ответ на угрозу ударами по ядерным объектам со стороны Израиля, а Хаменеи — готовится объявить о пересмотре своей «незыблемой фетвы». Примерно в то же время прошли и слухи о проведении Ираном первого ядерного испытания на полигоне в пустыне, что лишь подстегнуло истерию. Тем более, что Верховный лидер решил возглавить коллективную молитву впервые с 2020 года, что намекало на важность грядущего воззвания.
Однако все эти слухи впоследствии не нашли подтверждения. Аятолла Хаменеи, хотя и уделил в своем выступлении значительное внимание теме продолжения «священной войны» с Израилем, казалось, сделал все, чтобы уйти как можно дальше от ядерных вопросов. Фактически, «ядерная фетва» так и осталась незыблемой.
Следует подчеркнуть, что, несмотря на публичное заигрывание с темой оружия массового уничтожения, Иран держится на почтительной дистанции от «красных линий» в этой сфере. Все призывы иранской общественности «закрутить атомные гайки» аккуратно уравновешиваются официальными заявлениями иранского МИДа о готовности «проявить добрую волю» и вернуться в диалог по восстановлению СВПД.
Почему же Иран, формально оставаясь в рамках заявленной правительством Пезешкиана стратегии постепенной разрядки со странами Запада (в которую входит в том числе повышение «ядерного доверия»), позволяет себе подобные эскапады? Ответ на вопрос кроется в специфике ирано-израильского противостояния.
Происходящее на Ближнем Востоке сегодня чем-то напоминает популярную на Аравийском полуострове игру в балут, схожую с покером. Однако, в отличие от классического покера, в балуте принято не только не поддаваться азарту, сохраняя спокойствие на протяжении всей партии, но и грамотно балансировать между различными тактиками — дабы запутать противника и вынудить его потерять очки.
Судя по всему, официальный Тегеран решил «сыграть партию» и в рамках асимметричного конфликта с Израилем и его партнерами.
Определенные результаты «балутной» тактики заметны уже сегодня. Так, например, подняв планку ядерной эскалации (и тем самым задав «ведущую масть» раунда), Тегеран поставил израильтян в оборонительную позицию: заставил еврейское государство торопиться с ответом на иранские акции в регионе (с упором на тезис, что время обретения Тегераном ядерного оружия сокращается с каждым днем). С другой стороны, умелое жонглирование иранцев темой «экзистенциальной угрозы» ограничило пространство для маневра израильтян, выведя из-под ответных и упреждающих ударов не только объекты атомной генерации, но и другую критическую инфраструктуру, в отместку за которую Иран, теоретически, мог бы включиться в ядерную гонку.
Кроме того, Тегеран, фактически, отзеркалил израильскую концепцию «ядерной неопределенности», при которой нельзя сделать однозначных выводов, обладает ли страна необходимым техническим заделом и ресурсами для быстрого скачка к ядерному оружию, или же просто успешно спекулирует на чужих страхах.
Также не следует забывать, что балут — это в том числе командная игра. И грамотное внесение сумятицы в тактику одного игрока может стоить победы всей команде. Особенно когда каждый из игроков нет-нет да стремится вырваться вперед по очкам. Запустив волну спекуляций на теме «ядерного возвышения», Тегеран аккуратно всколыхнул великодержавные интересы соседей по Ближнему Востоку (по совместительству — региональных союзников Вашингтона). В Эр-Рияде, Абу-Даби и Анкаре (а также де-факто в Каире) уже не первый год грезят о статусе регионального центра силы, и включение в гонку ядерных арсеналов могло бы (при определенных условиях) стать ключом к доминированию над соседями.
В свете событий последних месяцев Вашингтону уже несколько раз пришлось почти в ручном режиме вмешиваться в ситуацию, кулуарно гася вновь возникающие «особые запросы» партнеров. Это, в свою очередь, мешает США полноценно отслеживать ход ирано-израильского противостояния, что усложняет жизнь Израилю.
Наконец, любой умелый игрок в балут всегда четко помнит, что неотъемлемой частью каждой партии считается торг за наиболее ценные карты. И, даже оказавшись на «догоняющих» позициях, можно собрать выигрышную комбинацию, если проявить достаточно проворства. Для официального Тегерана подобной комбинацией остается перезагрузка диалога по ядерной сделке — но уже на выгодных иранскому руководству условиях. В этом смысле постоянная игра на настроениях мирового сообщества (и в особенности бывших партнеров по СВПД) постепенно формирует среди западных элит понимание, что с Ираном нужно успеть договориться до того, пока его требования — а следом и требования его соседей — не вышли на новые высоты.
С другой стороны, «ближневосточный покер» имеет еще одну специфическую черту — даже серьезно вырвавшийся вперед по очкам игрок может в одночасье утратить все, если потеряет бдительность или же будет слишком уверен в собственной скорой победе. Это правило работает и по отношению к Ирану: сдержанная реакция его оппонентов на «ядерный контр-блеф» вполне может быть частью стратегии по подготовке к более решительным действиям, и убежденность Тегерана в собственной силе лишь играет на руку Израилю и США. В этом смысле любое существенное пересечение Ираном заданных Штатами «красных линий» развяжет Вашингтону руки и нанесет ущерб иранским долгосрочным интересам.
Кроме того, ни одна из сторон не сбрасывает со счетов скорые президентские выборы в США — смена администрации в Белом доме может повлечь за собой как усиление давления на Иран, так и его ослабление с целью выхода на переговоры. Однозначно поставить на один из исходов не решаются ни в Израиле, ни в Иране.
А это значит, что колода для балута еще не опустела, и впереди новые торги за карты.
Автор — востоковед, консультант программы «Глобальная и региональная безопасность: новые идеи для России» (ПИР-Центр)
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора