Да вот беда: в первый же бангалорский день выяснилось, что Святослав Николаевич перенес серьезную операцию и реабилитационный период проводит в одном из отелей города под бдительным оком жены — не менее легендарной в прошлом первой красавицы Индии, кинозвезды Дэвики Рани. Жаль, черт возьми, значит, встреча наверняка не состоится, подумал я. Однако всего через день один из сотрудников нашего космического комплекса, работавший тогда в Бангалоре и помогавший индийцам, обнадежил меня: «У меня отличные отношения с Дэвикой, я поговорю с ней, и Святослав Николаевич примет тебя. Только учти: старик — большой хитрован, для каждого журналиста у него заготовлено несколько стандартных и многозначительных фраз, более которых ты рискуешь ничего не услышать. Будь внимателен, как только он начнет говорить «жизнь движется от земного к прекрасному…» — считай, что тебе осталось провести с Рерихом не более двух минут и услышать за это время не более двух-трех расхожих сентенций о том, что жизнь надо сделать прекрасной и это задача человечества. Ни о каких дополнительных вопросах и речи быть не может».
Мой новый товарищ сдержал слово. Через день заветная дверь на шестнадцатом этаже бангалорского отеля отворилась, и маленькая сухонькая старушка (некогда первая красавица Индии) гостеприимно пригласила меня войти. Рерих сидел перед окном, одетый в легкую шелковую рубаху, от пояса до лодыжек закутанный в традиционный индийский дхоти, и, казалось, дремал. Я осторожно вошел, тихо поздоровался и представился, всеми силами стараясь произвести на него благоприятное впечатление.
Святослав Николаевич внимательно взглянул на меня, приветливо улыбнулся, протянул руку, которую я с невообразимым почтением пожал. Пригласил сесть в кресло напротив и спросил, как обстоят дела в России.
Плохо помню, что именно я отвечал, поскольку меня распирало внутреннее ликование: великий Рерих сидит напротив, интервью будет сенсационным. Изложив свое понимание дел в России, я как бы исподволь задал Святославу Николаевичу свой первый вопрос. Он кивнул головой, подумал, прикрыл глаза и, словно размышляя вслух, сказал: «Видите ли, жизнь в сущности движется…»
Я готов был зарыдать: все, на что я честолюбиво надеялся, по поводу чего ликовал, рухнуло в одну секунду. Рерих решил просто отшить меня так же, как и десятки других назойливых и недалеких журналистов и просто любопытствующих посетителей.
От отчаяния я неожиданно для себя самого перебил Святослава Николаевича и закончил его стандартную фразу: «… движется от земного к прекрасному». Рерих открыл глаза и секунду с удивлением глядел на меня. Ну все, подумал я, сейчас выгонит, надо прощаться и быстро уходить.
А дальше произошло вот что. Он стал смеяться, покачивая головой, и Дэвика Рани, присев рядом, что-то шептала ему на ухо: видимо, после операции ему вредно было смеяться. Святослав Николаевич, слабо махнув рукой, озорно взглянул на меня, неожиданно подмигнул и достаточно бодрым голосом сказал: «Извините. Спрашивайте, что хотели. Только я не могу долго разговаривать, врачи запрещают».
Его автограф на книжке отца. Николай рерих. «Цветы мории»
Мы говорили с ним около часа. Потом Дэвика стала незаметно для него делать мне сигналы, и я, подчиняясь, выключил диктофон и стал прощаться.
— А как же фотография? — спросил Рерих и указал глазами на мой «Никон», лежавший на журнальном столике.
Я вышел из отеля и, задрав голову, стал искать глазами окна его номера. А искать-то и не надо было: он стоял на балконе и глядел мне вслед. Я помахал рукой. Он ответил.
Из интервью Святослава Рериха
Святослав Николаевич, помогите советом: как человеку обрести точку опоры, когда мир вокруг быстро меняется, когда в общественном сознании происходят прямо противоположные процессы? Во что можно верить, в чем можно быть уверенным всегда, вне зависимости от изменений социального климата? Во что, к примеру, верите вы? В чем вы уверены несмотря ни на что?
Святослав Рерих: В то, что жизнь не напрасна. Жизнь каждого изначально исполнена смысла.
В чем вы видите этот смысл?
Святослав Рерих: В том, чтобы за отпущенное тебе время стать лучше, совершеннее, изменить себя, подняться на более высокую ступень развития.
Не слишком ли это абстрактно, что ли, для смысла жизни? Да и потом, достижимо ли это, реально ли?
Святослав Рерих: Вполне. Я знаю людей, которые посвятили духовному совершенствованию жизнь и добились поразительных результатов. Могу привести в качестве примера моего отца Николая Константиновича и мою матушку Елену Ивановну.
Так ли уж плох человек, чтобы каждая жизнь была посвящена улучшению собственной природы, приобретению новых позитивных качеств?
Святослав Рерих: Речь, я думаю, не о приобретении каких-то новых качеств. Речь о том, чтобы открыть в себе то, что заложено изначально, но еще не работает в полную силу. К примеру, интуиция большинства людей пребывает в зачаточном состоянии, а возможности энергетического поля человека — разве они раскрыты в полной мере хотя бы сотой частью живущих на земле? Если ваша душа наполнена мудрой радостью понимания природы, если она живо откликается на поразительное свечение закатных облаков, или знает, что такое предощущение восхода, то вы вряд ли будете равнодушны к человеческому горю и вам наверняка станут понятны глубинные причины поступков и слов…
В последние десятилетия вновь обострился интерес и европейцев, и американцев к духовным исканиям Востока. Индия становится духовной Меккой современной мировой интеллигенции. В чем тут дело? Ужель Европа исчерпала свои духовные ценности? Ужель гамлетовский вопрос «быть иль не быть» не притягивает к себе более?
Святослав Рерих: Возможно, дело в том, что предыдущие поколения уже ответили на вопрос принца датского утвердительно — быть! И теперь актуальнее следующий вопрос — «каким быть?». Выбрав жизнь, люди должны подумать о том, как прожить ее достойно.
Кем бы вы хотели предстать перед российским читателем: Рерихом-художником, Рерихом-философом, Рерихом — общественным деятелем?
Святослав Рерих: Самим собой.