Над кем смеетесь?
Массы знают Рогожкина главным образом как автора многосерийных “Национальных особенностей”. Сегодня профессиональные доносчики могли бы их обвинить в русофобии: вслед за Гоголем и Щедриным, Ильфом-Петровым и Булгаковым он честно пытался вглядеться в типичный русский характер и его парадоксы, вечно ставящие “другие народы и государства” в тупик.
<rg-embed data-id="370861" code="”>
Интересно, что именно это качество – узнаваемость родных характеров и ситуаций – обеспечило его комедиям благодарную любовь склонного к самокритике народа, который, с фольклора начиная, себя оценивает вполне трезво. Не случайно режиссер ввел в число своих персонажей носителя стороннего взгляда – единственного трезвенника в буйной охотничьей компании, заезжего финна Райво в исполнении Вилле Хаапасало.
Эта его серийная кинематографическая продукция абсолютно укладывается в одну из главных традиций русской классики – нелицеприятный, свободный от придыхания взгляд на родные просторы и их обитателей. Веселясь и подмигивая, режиссер ставит им диагноз, уверенный в целебной силе смеха. А в фильмах таким средством, способным взбодрить утомленные души, оказывается, конечно, родимая “беленькая”, проходящая ведущим лейтмотивом через все части многосерийного повествования и заканчивая последним сценарием Рогожкина “Особенности национальной больницы”, превращенным в фильм уже его последователями.
<rg-embed data-id="370862" code="”>
Там немец Вернер (Карл Филлип Бенцшавель) становится волонтером в неврологическом отделении обычной петербургской больницы. Иностранца, охваченного порывом помогать больным и нуждающимся, ждет долгий и насыщенный день. То и дело попадая в комические ситуации и пробираясь через недоразумения, волонтер открывает для себя грани русского менталитета. Такова сюжетная канва, повторяющаяся из фильма в фильм подобно рефрену в народной песне, преломляющей застарелую тоску в смех над самим собой.
Этот стон у нас песней зовется…
Исходя из успеха “Национальных особенностей”, горячие головы нарекли Рогожкина вторым Гайдаем. Что совсем не так: его творчество много пестрее по жанрам и драматичней, даже трагичней по тематике и настрою.
Его “Чекиста”, например, стоило бы периодически показывать по телевидению – чтобы люди не забывали, чем оборачивался развязанный сталинистами “красный террор”, когда миллионы сограждан уничтожались без вины, суда и следствия. Страшные видения фильма кажутся сюрреалистическим бредом, рожденным помутившимся сознанием главного героя – чекиста, того самого, что с “холодным умом и горячим сердцем” под удалую песенку “Ехал на ярмарку ухарь-купец” утолял свои изощренные страсти садиста.
Это жестокий фильм из разряда “графических”, не щадящих зрительские нервы, чтобы донести до них жуткую правду о неизлечимой психопатологии, ставшей госполитикой. По невыносимости зрелища “Чекист” стоит рядом с “Иди и смотри” Элема Климова, но в год выхода на экраны он многим казался шоковым актом авторского садомазохизма. Вскоре стало ясно, что фильм обращал нас к страшным урокам прошлого во имя будущего.
Продолжает быть актуальной и драма “Караул” – первый в России фильм о “неуставных отношениях”. О неписаном законе армейской жизни, по которому тебя унизят, чтобы ты, ожесточившись, начал столь же убежденно унижать других. Когда расхожее выражение “Честь имею!” теряет смысл, ибо именно честь и достоинство человека оказываются первыми жертвами армейского быта.
В 1998 году появился основанный на реальном случае “Блокпост”: солдаты проводили в горном ауле “зачистку”, убили парнишку-калеку, и от ярости местного населения им пришлось спасаться в укромном местечке, где и настигал их неуловимый снайпер. Фильм ставил вопросы, на которые тогдашняя реальность не могла дать вразумительный ответ.
Эти фильмы Рогожкина в 90-е годы, когда правда реальности впервые за десятилетия получила право голоса, прозвучали набатом, но, увы, сами стали объектом травли – вошло в обиход словечко “чернуха”, которым стали клеймить любую попытку серьезно говорить о теневых сторонах современной жизни.
Дальнейшая судьба Рогожкина как действующего режиссера тоже могла оказаться под вопросом, если бы он, кожей чувствовавший умонастроения своего народа, не сменил обозначившееся амплуа и не перешел на “светлую сторону” национального юмора, скепсиса и цинизма. Точнее, к ней вернулся: фарс “Мисс миллионерша” о неискоренимости советского сознания еще в разгар перестройки застолбил за режиссером репутацию комедиографа.
Так и появились “Операция “С Новым годом”, “Особенности национальной охоты” и двухсезонные “Особенности национальной рыбалки”. Каждых новых “особенностей” зрители ждали с нетерпением – как продолжение сериала, который мог бы стать бесконечным, ибо у России всегда свой путь. Картины были ядовиты и саркастичны по сути, но настолько бесшабашны по духу, что идеально легли на “загадочную душу”, и стали национальным фольклором.
Как по-саамски “любовь”?
В качестве сорежиссера Рогожкин работал над популярными сериалами “Улица разбитых фонарей” и “Убойная сила” – волна коммерческого ТВ захлестнула и его. К серьезному кино он вернулся в “Кукушке” 2002 года – драме из времен Второй мировой войны, одной из вершин его творчества.
По сюжету финский снайпер Вейко и капитан Красной армии Иван оказываются вдвоем в лачуге саамской женщины Анни. Никто еще не знает, что Финляндия уже вышла из войны, и эти двое уже не враги. Вдобавок – и это самый замечательный ход авторов фильма – все трое говорят на разных языках и друг друга не понимают. Поэтому Вейко хочет мира и толкует о Толстом и Достоевском, а Иван хмур, насторожен и в любом действии финна видит провокацию. Зато Анни видит в обоих мужиков, по которым она так изголодалась.
Фильм остроумно придуман, отлично сыгран и стал одним из самых успешных в кино “новой России”. Это была изложенная вот в такой парадоксальной форме история о противоестественности любой войны, пацифистское “послание” фильма и совершенство художественной формы были высоко оценены: картина взяла несколько призов ММКФ, награждена как лучший фильм Национальными премиями “Ника” и “Золотой орел” и только по недоразумению не была выдвинута на премию “Оскар”.
По первому образованию историк, затем художник и студент курса лучшего из наших кинопедагогов Сергея Герасимова, Рогожкин всегда тщательно разрабатывал материал для своих фильмов, но рассудочность хладнокровного исследователя не была характерна для его стиля – все картины эмоциональны, хотя и не слезливы, и адресованы к способности зрителей не только думать, но и сочувствовать событиям и героям. Он был человеком энциклопедических знаний и многих талантов и мог бы осуществить еще немало умных замыслов – в его жизни есть четкое ощущение недосказанности и нереализованности.
Последние свои годы, глубоко травмированный самоубийством жены, он тяжело болел, жил затворником и не общался с прессой. Его выдающийся талант, при всех наградах, которые получал Рогожкин, относится к разряду недооцененных и не исследованных современниками. Потомки запомнят его комедии, но скорее всего проигнорируют боль самых важных для него откровений, в которых он, увы, оказался пророком.