1380 год. Начало сентября. «Осень же бе тогда долга, и дни солнични и светли сияющие, и теплота велия бысть же в ту нощь теплота и тихость велия». Вслушайтесь, какой поэзией и любовью к родной земле дышат даже через века эти строчки из летописи, строчки про ночь накануне решающей битвы на Куликовом поле. Правда, тихость и светло-сияющая теплота русской осени слишком явно контрастировала с тревогой, наполнявшей сердца наших предков в те дни.
Отправляясь из Кремля на Мамая, великий князь Московский Дмитрий I Иванович, прозванный после победы на Куликовом поле Дмитрий Донской, вместе с войском проходит мимо церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Симонове — любимого храма князя и княгини, там в этот день звучат молебны о победе.
Дмитрий Иванович молод — только через месяц ему исполнится 30 лет, но за плечами уже недюжинный опыт. С 9 лет — князь, с 11 — на боевом коне, дальше годы княжества, «наполненные шумом и тревогой, четырехсторонняя борьба с Тверью, Литвой, Рязанью и Ордой» (В. О. Ключевский).
Летопись ярко передает характер Дмитрия Ивановича: вопреки принятой среди князей традиции женился по любви и был счастлив; тонкий политик, точно определяющий интересы врагов и союзников и умело маневрирующий среди тех и этих; был жесток с врагами, но умел дружить; часто прислушивался к мнению других, но в ответственный момент всегда действовал самостоятельно и решительно. Лето и осень 1380-го как раз и требовали от великого князя Московского такой решительности. На чаше весов стояло все.
Храм Рождества Богородицы и памятник святому Дмитрию Донскому. Музей-заповедник «Куликово поле». Фото: РИА Новости
Наивно считать, что битва с Мамаем была битвой из-за дани. Войско Мамая — это уже не та Золотая Орда, которой покорился прапрадед Дмитрия Ивановича Александр Невский. Мамаю, собравшему огромную армию наемников, нужна была не дань. А что?
В «Сказании о Мамаевом побоище» четко указана цель идущего на Москву крымского властителя: «Мамай… нача глаголати ко своим упатом (правителям) и князем и уланом (членам княжеских семей): «Аз тако не хощю творити, како Батый; како изждену князи (как изгоню князей русских) и которые городы красны довлеют нам (и пригодные города возьмем себе), и тут сядем, тихо и безмятежно поживем». Поставив цель, крымский хан «многи Орды присовокупив к себе и рати ины понаимова, Бесермены и Армены, Фрязы, Черкасы, Ясы и Буртасы… И поиде на Русь… и заповеда улусом (селеньям) своим: «Ни един вас не пашите хлеба, да будете готовы на Русские хлебы»…».
То есть Мамай, в отличие от создателя Золотой Орды Батыя и его преемников, желал не просто подчинить себе Русь, он хотел захватить ее и поселиться в ее лучших городах, к чему золотоордынские правители никогда не стремились. Мамай шел на Русь, дабы «разорити Православную Веру и оскверънити Святые Церкви и всему Христианству хощеть покорену от него быти».
А теперь давайте вчитаемся в летописный список наемников Мамая. Здесь, среди «Бесерменов, Арменов, Черкасов, Ясов и Буртасов», то есть среди племен Крыма, Закавказья и берегов Волги на первый взгляд неожиданно появляются «фрязы»- итальянцы. Но как пишет историк С. А. Секиринский: «Крым и его приморские города являлись одним из путей экспансии Римско-католической церкви на Север и Восток».
А генуэзцы — передовой отряд этой экспансии к середине XIV века «плотно осевшие в Крыму, оказались в числе вдохновителей, а может, и прямых организаторов похода Мамая на Москву» (П.Н. Надинский). Дело в том, что амбициозный, хитрый, собравший огромную армию Мамай не был чингизидом — потомком Чингисхана. Да, ему удавалось и ставить во главу Орды своих ханов-марионеток, удавалось во время ордынской смуты захватывать и власть в Сарае — столице заволжской части Орды. Но вот удержаться там Мамай не смог: при появлении потомка Чингисхана его скидывали, и он снова откатывался в свою вотчину — в Крым. Поэтому план Мамая осесть на богатых, поднимающихся русских землях был логичен. И Мамай собирает армию, привлекая наемников.
Но где взять деньги? Вот тут-то и рождается сцепка честолюбивого ордынца с богатейшими генуэзскими купцами. Те давали деньги, а Мамай «мог расплачиваться с ними землями своих крымских владений» (Г.М. Прохоров). Но какое дело итальянцам до Руси? Всего одна деталь. В дни Куликовской битвы на папском престоле Урбан VI (1378-1389), который издает особый папский документ с особой печатью — буллу, предписывающую «магистру Ордена доминиканцев назначить специального инквизитора для Руси». В булле подчеркнута обязанность инквизитора, пользуясь всеми средствами инквизиции, «искоренять на Руси «заблуждения», применяя со всей строгостью принудительные меры вплоть до телесных наказаний» (Б. Я. Рамм).
Догадывался ли Дмитрий Иванович, вначале исправно плативший Мамаю огромную дань серебром, о перемене в отношениях с этим уже не совсем ордынским ханом? Не просто догадывался, знал. Готовился. Отстроил белокаменный Кремль, под водительством и по благословению Сергия Радонежского возводил вокруг Москвы монастыри-крепости. Понимал ли молодой князь, что впереди неизбежна сеча, брань не просто с крайне могущественным войском Востока, вооруженным деньгами и стратегией Запада, не просто очередной бой за русскую землю, а битва за духовную суть и свободу вверенного ему народа?
Бесспорно. Отсюда приезд Дмитрия к Сергию Радонежскому и благословение от святого, отсюда — дело неслыханное! — благословение преподобным Сергием двух монахов на битву с врагом. Отсюда дата, которую выбрал Дмитрий Иванович для дня битвы.
Русские всегда уповали на защиту и милость Божьей Матери
Это удивительный факт, на котором редко акцентируется внимание: день битвы не «выпал» и не «совпал» с праздником Рождества Пресвятой Богородицы, как об этом походя пишут исследователи. День битвы был выбран, осознанно выбран Дмитрием Ивановичем — в уповании на защиту и помощь Пресвятой Богородицы. Бесспорно, тут личностные отношения: призыв человека к Божьей Матери о помощи, надежда и вера в Ее милостивое заступничество за русских. А кроме того, сигнал для русских дружин, знак для воинов: Божья Матерь нас не оставит.
Подобно тому, как вопреки осторожным советчикам, Дмитрий Иванович, выбирая для битвы Куликово поле, бесстрашно переходит Дон, сжигая мосты, по сути, отрезая себе и войску пути к отступлению, он так же дерзновенно в тот день передает, вверяет себя, свое войско, судьбу своих земель и своего народа, будущее России милости Божьей Матери! Перед битвой войско молится — у иконы Пресвятой Богородицы. Как напишет Л.Н. Гумилев: «На Куликово поле пошли рати москвичей, владимирцев, суздальцев, а вернулась рать русских, отправившихся жить в Москву, Владимир, Суздаль… Это было началом осознания ими себя как единой целостности — России».
Кстати
После победы Дмитрий Донской возведет на Куликовом поле храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. А у своего любимого храма Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове Дмитрий Донской похоронит сергиевских иноков-воинов Пересвета и Ослябю и учредит Дмитриевскую родительскую субботу для церковного поминовения всех павших в том кровавом бою.
И напоследок. Победа на Куликовом поле — не единственная ратная победа, случившаяся в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, который наша Церковь называет праздником начала спасения, ведь именно Дева Мария станет Матерью Спасителя Иисуса Христа. Но об этом в другой раз.