Актуально
Чт. Ноя 14th, 2024

Игра в классики. Как Борхес и Кортасар изменили русскую литературу

By Admin Авг24,2024

Отличный повод вспомнить о тех, кто оказал огромное влияние на всю мировую литературу ХХ и начала XXI века, не исключая и русскую.

Влияние латиноамериканского “магического реализма” на русскую литературу второй половины ХХ века трудно переоценить, и это влияние лишний раз подтверждает тезис Федора Достоевского о нашей “всемирной отзывчивости”. Следы колумбийского классика Габриэля Маркеса мы обнаружим даже в прозе наших “деревенщиков”, не говоря уже об Анатолии Киме с его “Белкой” и Владимире Орлове с его “Альтистом Даниловым”. Без Кортасара едва ли можно представить явление “русского постмодернизма” 90-х годов с его “игрой в классики” (“Игра в классики” – лучший роман Кортасара), а без филологической прозы Борхеса, возможно, не было бы Андрея Битова, Виктора Пелевина и Евгения Водолазкина. Впрочем, это нисколько не принижает их значения как писателей, ибо “всемирную отзывчивость” Достоевский обнаружил в нашем главном национальном гении – Пушкине.

Хорхе Луис Борхес родился в двуязычной семье, где говорили по-испански и по-английски. Его отец был юристом и профессором психологии, но мечтал быть писателем, чему помешала генетическая болезнь – прогрессирующая слепота, которая настигла и его сына, ослепшего в возрасте пятидесяти шести лет, когда он по иронии судьбы был назначен директором Национальной библиотеки Аргентины. В семье не сомневались, что в будущем именно он станет известным писателем, и позднее Борхес вспоминал, что “подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания”. Первый рассказ “Роковое забрало” под влиянием “Дон Кихота” Сервантеса он сочинил в семь лет, а уже будучи слепым на протяжении тридцати лет написал и опубликовал десять сборников стихов и три книги рассказов. Кроме того, Борхес был полиглотом. Помимо испанского и английского он владел немецким, французским, итальянским языками, а также знал латынь и в конце жизни изучал арабский.

О литературном наследии Борхеса созданы тонны диссертаций, его творчество – кладезь для филологов. При этом любопытно, что он никогда не писал романов и вообще принципиально не писал тексты больше 14 страниц, считая книги на пятьсот страниц “утомительным безумием”. В самом деле, зачем так долго расписывать основную идею, которую можно изложить устно за пять минут? Кстати, это убеждение Борхеса – отличная рекомендация современным прозаикам и авторам нуднейших научных монографий.

Но это стремление к лапидарному изложению основных идей сыграло с самим Борхесом странную шутку. От его творчества в памяти даже образованных и филологически подкованных читателей в сухом остатке остались лишь две основные идеи (что на самом деле очень много, потому что от большинства писателей не остается ни одной), изложенные в его эссе “Четыре цикла” и рассказе “Вавилонская библиотека”.

Первая заключается в том, что все сюжеты мировой литературы в ее прошлом, настоящем и будущем сводятся всего лишь к четырем: “Осада города”, “Возвращение домой”, “Поиск” и “Самоубийство Бога”. Первый сюжет присутствует в “Илиаде” Гомера, второй – в его “Одиссее”. Бог приносит себя в жертву в Евангелии, а поиск (чего-то внешнего или самого себя) наличествует в любом авантюрном или психологическом романе. И можно сколько угодно спорить с этим открытием слепого библиотекаря, но в конечном итоге он прав. И тогда, с точки зрения сюжета, нет принципиальной разницы между “Одиссеей” Гомера и, например, “Живи и помни” Распутина, ибо и там, и там герой возвращается домой. Нет сюжетного различия между эпосом, как греки осаждали Трою, и любым романом, где герой добивается любви дамы своего сердца – и там, и там идет жестокая осада крепости.

Вторая идея Борхеса – циклопическая библиотека, где собрано такое количество книг, что их объем превосходит объем обозримой Вселенной в непостижимое количество раз. Большинство этих книг абсолютно бессмысленны, так как отличаются только разным, но произвольным набором букв. У Борхеса их 25 (в латинском алфавите – 26, в русском – 33). Идея “библиотеки” чрезвычайно проста: “Если вы посадите бесконечное количество обезьян за пишущие машинки, то одна из них обязательно напечатает “Войну и мир” или пьесы Шекспира”.

Тоже неплохое предостережение для современных писателей. Как и первое: что бы вы ни написали, все сюжеты уже давно исчерпаны.

Главный роман ученика Борхеса Хулио Кортасара “Игра в классики”, написанный в 1963 году, до сих пор считается непревзойденным образцом постмодернистской литературной игры. Он напоминает о том, что писать “просто так” сегодня уже невозможно или, по крайней мере, крайне архаично. Кортасар предложил роман, который предполагает две техники прочтения – обычную и игровую. Первые две части – “По ту сторону” и “По эту сторону” – имеют законченный сюжет и располагают к обычному прочтению. Третью часть – “С разных сторон” – следует читать по схеме, предложенной автором, с определенным чередованием глав.

Хулио Кортасар. Фото: articulo.mercadolibre.com.ar

Напомню, что “игра в классики” – это старинная детская игра (в том числе и наших советских времен), где дети на расчерченном мелом асфальте, прыгая на одной ноге, толкают баночку из-под гуталина. Примерно так же следует читать роман Кортасара.

Или не читать.

Зачем, если все сюжеты давно исчерпаны?

Источник Российская газета

By Admin

Related Post

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *