Спектакли, которые Архдрама привозит в столицу, в театре считают знаковыми и называют лицом коллектива. Главный режиссер Андрей Тимошенко рассказал, как его “заманили” в Архангельск, почему творческому человеку иногда нужно сесть на байк и проветриться, а также о том, какие качества требуются режиссеру.
– Первым Москва увидит ваш спектакль “СТОЛЕТВМАКОНДО”. Для театра он знаковый.
– Не только для театра, но и для меня лично. На данный момент мне кажется, что это мой лучший спектакль. Почему? Каждому режиссеру важно, чтобы следующий спектакль был лучше предыдущего, чтобы был рост. И я затеял Маркеса как некий эксперимент. Раз в десять лет я себе это позволяю. И спасибо нашему директору Сергею Самодову, что он дал мне такую возможность. Если честно, то поначалу я не знал, что получится и получится ли вообще. Когда идешь новым путем, отказываешься от проверенных “фишек”, всегда есть риск. Но если получается, то так ты по-настоящему растешь. “Сто лет одиночества” – один из моих любимых романов, но он очень сложный и многослойный. Думаю, что я к нему еще буду возвращаться, потому что он неисчерпаем.
В спектакле занято 12 человек. Что интересно, нов нем участвуют выпускники нашего целевого курса Щукинского института. Они отлично влились в труппу и впервые вышли в репертуарном спектакле. А так как персонажей много и много перевоплощений, то это очень интересная для них задача.
– Театр приезжает на гастроли в конце августа. Возможно, это не самое лучшее время. Сезон еще не стартовал, многие разъехались.
– Сцена Вахтанговского театра очень загружена как своими собственными спектаклям, так и гастрольными. Мы давно вели переговоры о том, чтобы сыграть на их сцене, и очень рады, что нам эту возможность предоставили. Да, вероятно, это несколько самонадеянно с нашей стороны приехать на гастроли в Москву в августе. Но я могу точно сказать, что наши спектакли честные, хорошие и нам за них не стыдно. Думаю, что зрители, которые придут, не просто увидят хорошие спектакли, но и откроют для себя наш театр. Хотя за последние несколько лет нам существенно удалось “прославиться” нашими спектаклями. Чтобы посмотреть “СТОЛЕТВМАКОНДО”, люди специально приезжают в Архангельск. Так что мы еще и культурный туризм развиваем.
– Вы сказали про целевой курс для Архдрамы. Сейчас вы сами набрали курс в Щуке.
– Да. Меня пригласили набрать режиссерский курс, и я согласился. И если у целевого курса я был, если можно так сказать, заказчиком и приезжал только на экзамены отсматривать, насколько хорошо мастера их научили (сразу оговорюсь: очень хорошо), то теперь я сам художественный руководитель.
– А какие дисциплины главные для поступления на режиссерское отделение?
– Главный практический экзамен – они показывают свои этюды. Ну и, конечно, режиссерское сочинение.
– Чем оно существенно отличается от обычного?
– Конечно, режиссер должен мыслить образами, событиями и действиями. Рассказ складывается совершенно из других элементов. Это не просто повествование с описанием переживаний. Должна быть очень четко выстроена структура – линейная, реверсивная, параллельная – и, конечно, четкий событийный ряд. Это, если хотите, такой “спектакль на бумаге”. Так проверяется наличие художественного образного мышления. Это очень важная часть режиссерской профессии.
– А можете дать пример темы для такого сочинения?
– У нас в этот раз, например, были темы “Человек, который изменил мою судьбу”, “Что я не люблю в театре”, “Двор моего детства”. Когда я поступал, у меня была тема “Театр будущего”.
– И как? Сбылись ваши предположения?
– Сбылись. Ведь я писал то, как мыслил, чего хотел и как собирался выстраивать этот театр. Что, собственно, потом я и начал реализовывать. А человек я упертый, так что все, что со мной происходит, – это буквально дело рук моих.
– Хорошо, тогда как получилось, что вы, коренной москвич, оказались художественным руководителем Архангельского театра?
– Меня пригласили. Я у них довольно много ставил, и затем мне предложили занять пост главрежа. Поначалу я не хотел, потому что не понимал, как это осуществить. Одно дело – приезжать на постановки, а другое дело – взять всю художественную политику театра. Но мой друг режиссер Александр Николаевич Горбань сказал: “Попробуй, не понравится – уйдешь”. И вот я уже одиннадцать лет пробую. Но чем больше труда, пота и крови вкладываешь в дело, тем сложнее от него отказаться. Поэтому, если честно, то я не представляю, как люди руководят сразу несколькими театрами в разных городах. Я с одним так запарился, что даже просто на постановки ездить сложно. Труппой нужно заниматься каждый день. Я даже когда в отпуске, все время на связи. У нас есть свой чат “Усы главрежа”.
– Насколько было сложно встроиться в коллектив?
– Конечно, когда берешь сложившийся коллектив, то там есть определенные традиции, причем не в лучшем понимании этого слова. И, конечно, когда ты привносишь что-то новое, возникает фронда, которую и так все устраивает, и ничего менять она не хочет. Когда я пришел в Архдраму, то там царила устоявшаяся иерархия. Были артисты, которые выходили на сцену раз в полгода, а зарплату получали больше, чем те, на ком держался весь репертуар. Опять же, было очень много пьющих артистов, которые даже на сцену порой выходили пьяными. Были очень неприятные случаи.
У нас как было? Вышел на сцену, произнес реплику, ушел в кулису, махнул рюмочку и отдыхай до следующий сцены. Меня этот колхоз не устраивал. Я это все пресек. Я был одержим идеей строительства своего театра и понимал, что нужно было что-то решать.
И, опять же, целевой курс был набран для того, чтобы не только омолодить труппу, но и создать опорный костяк, чтобы люди говорили на одном профессиональном языке, а главное, хотели работать. У нас, конечно же, остались и возрастные артисты, у которых есть силы, здоровье и желание двигаться в профессии, развиваться.
У нас спектакли очень энергетически затратные, люди на сцене по несколько часов находятся. Нужна хорошая физическая форма. Теперь у нас все вместе со мной в спортзал ходят. Это тот самый случай, когда в здоровом теле – здоровый дух. А что это дает? Энергию, драйв, и зрителю становится в таком театре интересно.
– А никогда не было желания все бросить и уехать?
– Конечно, было, что вы. Сколько раз я садился на мотоцикл, выезжал на трассу М-8 и, только проехав 300-400 километров, останавливался, отдыхал и ехал обратно. Это чисто психологически хорошо работает: отъедешь, посмотришь на проблемы со стороны, и ситуация перестает казаться катастрофической. Плюс, когда что-то начинает получаться, это мотивирует.
И, конечно, я же понимаю, какая на мне лежит ответственность перед театром, всеми этими людьми, которые в меня поверили, перед ребятами, которые специально учились, чтобы попасть к нам в театр. К ним я вообще по-отцовски отношусь.
Во многом я решил набрать режиссерскую мастерскую, чтобы было кому в дальнейшем передать театр. Мне сейчас 56 лет, пока силы есть, я энергичный человек, но как будет дальше, никто не знает. А потому хочется иметь единомышленников, тех, кто будет готов подхватить мое дело. Зря мы, что ли, так планку подняли – входим в тройку лучших региональных театров наряду с Пермским академическим Театр-Театром и Тюменским драматическим. А тут будут свои люди. Опять же, у них будет хороший полигон, где можно будет начать ставить спектакли с хорошей тренированной труппой, с моими замечательными артистами. Когда мы учились, получить право на постановку было целой проблемой. Нам приходилось мыкаться по разным площадкам, а тут бери и делай.
И если раньше мы делали разные лаборатории, чтобы познакомиться с новыми именами в режиссуре, то теперь у меня будет целый курс – я буду и видеть, и знать, кто на что способен.
– Когда набирали актерский целевой курс, не опасались, что в итоге люди захотят остаться в Москве или переехать в Санкт-Петербург? У нас же существует предубеждение, что театральной жизни, кроме как в двух столицах, не существует.
– У нас не вернулись двое. Девушки просто вышли замуж в Москве. А парни, как ни странно, все возвратились. И если обычно в театрах проблема, что нет артистов на мужские роли, то у нас наоборот – нам героинь не хватает.
Конечно, Москва – это искушение. Но ребята здесь помыкались, походили по показам и поняли, труппы переполнены, и работу они будут ждать годами. Я сейчас даже не про главные роли. У меня есть в труппе артистка , а ее подруга и однокурсница служит в одном известном московском театре. И что в результате? Маша только что была номинирована на “Золотую маску” , она играет ведущие роли, а ее подруга так и выходит на сцену с условным “кушать подано”, но зато в престижном театре. Но в профессии так развиваться нельзя, актерство – очень практическая история. А потому люди выбирают, хотят ли они годами сидеть в третьем составе или вообще ничего только мне делать или расти и развиваться. У нас молодежь вся задействована.
Например, Михаил Бакиров только что прекрасно сыграл кота Савелия в спектакле “Дни Савелия” по одноименной книги Григория Служителя. Три с половиной часа на сцене (правда, с антрактом), уйма текста, невероятное количество задач. И как блестяще справляется.
У нас хорошая драматургия, и ребята понимают, что хотят участвовать в чем-то хорошем.
– Вы сказали про мотоцикл, то есть вы действительно байкер?
– Да, причем у меня есть не только дорожный мотоцикл, но и спортивный. Это очень разгружает голову. Когда семь часов катаешься по горам, а там высота до 3000 метров, то, кроме дороги, ни о чем не думаешь. Голова становится ясной, в ней столько идей сразу появляется.
Опять же, от проблем не “срулишь”, они за тобой поедут, но, как я сказал, в пути решения находятся быстрее.
– Не было желания совместить хобби и театр?
– Я в 90-е столько таких шоу сделал, что не хочу. Сейчас работать исключительно ради денег мне уже неинтересно. Мне иногда присылают всякие современные пьесы, и я начинаю думать, это же сколько надо заплатить, чтобы я согласился такое поставить или в каком, не дай Бог, бедственном положении я должен находиться. Там же творчества ноль.
Мне просто жалко тратить на это время. Опять же Саша Горбань мне как-то сказал: “Дураки нас убивают, потому что забирают наше время, а время – это жизнь. А ты мог сделать что-то полезное, заняться чем-то важным”. Поэтому, когда мне шлют дурацкие пьесы, я очень огорчаюсь, хотя и нашел довольно обтекаемую формулировку, что современная драматургия лежит вне круга моих интересов. Представляете, сколько нужно потратить моего времени, а также ресурсов театра, чтобы из этого вышло что-то путное. А зачем?
Я даже из нашего театра убрал все эти чисто коммерческие истории Рэя Куни, Марка Комолетти, хотя их пьесы далеко не бесталанные. У нас коммерчески успешны “Ревизор”, “Доктор Живаго”. В конце прошлого сезона, в мае, у нас “Доктор Живаго” два вечера подряд собирал за на800 человек. То же могу сказать о том, что мы привезли в Москву. Я не хочу, чтобы мне было стыдно за свою работу.
– Чего вы ждете от гастролей в Москве?
– Конечно же, хочется успеха, чтобы пришли зрители, чтобы были полные залы и о нас узнало еще больше людей. Тем более что Вахтанговский театр – ведущий театр не только Москвы, но и страны. Это моя альма-матер, поэтому хочется показать себя с наилучшей стороны.
– В интервью вы как-то сказали, что “художник всегда сильнее обстоятельств”. А когда что-то идет не по плану, вы можете себя этим успокоить?
– Да, конечно. Я всегда говорю, что все мои проблемы от меня. Я виноват. Меня когда абитуриенты спрашивают, какое я имею право решать их судьбу, я всегда им отвечаю, что это они сами решили свою судьбу, придя поступать. Все зависит только от человека. Я занимаюсь бодибилдингом. Я собрался выступить на соревнованиях, параллельно выпускал спектакль. Какие бы обстоятельства в жизни ни были, я сам вызвался выйти на подиум, а значит, должен быть готов к тому, что меня будут оценивать, что никто не обратит внимание, насколько мне тяжело. Назвался груздем – полезай в кузов. Назвался режиссером – соответствуй. Вы сами встаете на свой путь.
Все события, которые со мной происходят, – это результат моих действий. У меня нет привычки никого обвинять, когда что-то пошло не так. Даже когда кто-то ведет себя подло по отношению ко мне, я понимаю, что виноват сам, так как связался с этим человеком. Я не могу поменять человека, но могу изменить предлагаемые обстоятельства и свою реакцию. И это только мое решение. Можно остаться человеком, что бы ни случилось, и это выбор каждого. Во многом об этом мой спектакль “Доктор Живаго”. А потому художник всегда выше обстоятельств.