Дело, правда, представлено как “запрет российской церкви”. И это ни о чем не свидетельствует, кроме как о полном непонимании творцов запрета, с чем они имеют дело. Украинским религиозным организациям, сотрудничающим с русской церковью, за 9 месяцев предписано разорвать все связи с Москвой. Иначе их деятельность прекратят. Но речь не просто о юридической перерегистрации, а о канонических началах и правах. Украинское государство переплюнуло большевиков, те хоть отрицали, боролись, устраивали расколы и расстрелы, но не пытались диктовать Церкви, как ей жить, служить, избирать епископов и соподчиняться с другими церквями.
А тут происходит то, чего, в общем, не бывало, государство диктует церкви законы ее жизни, не считаясь с ее канонами, историей, культурой, богословским опытом – в угоду политическому моменту. О драме и трагедии происходящего “РГ” рассказывает российский церковный историк, специалист по истории украинского православия, профессор Владислав Петрушко.
Владислав Петрушко: На мой взгляд, главная цель этого законопроекта – заставать каноническую церковь присоединиться к так называемой ПЦУ. Не зря же только что делегация ПЦУ во главе с Епифанием, представителями властей Украины и главой ведомства по этноконфессиональной политике Еленским посетила Фанар – это знаковое событие.
Очевидно, что Фанар заинтересован не просто в запрете канонической церкви, а в ее слиянии с той неканонической структурой, которую он создал, объявив ее автокефальной церковью и тем самым еще более усугубив раскол. На Фанаре явно понимают, что никакого уврачевания раскола не произошло, поэтому и поддерживают эту совершенно беззаконную инициативу.
Запад на это не обращает практически никакого внимания. Шума в западных СМИ чуть прибавилось из-за того, что помочь Украинской православной церкви пригласили американского адвоката, но в целом видно, сколь вопиюще на Украине нарушаются права верующих, и никто этого не замечает и всерьез об этом не говорит.
Надежда остается на то, что большая часть епископата, духовенства и верующих не пойдут на поводу у властей Украины, и даже если церковь запретят, будут искать возможность как-то осуществлять свое служение.
Отношение к ПЦУ в канонической церкви достаточно определенное, никто не признает ее законной автокефальной церковью. А отношения с Константинополем после издания пресловутого томоса были фактически прерваны – евхаристического поминовения, евхаристических связей нет.
Конечно, то, что делает украинская власть – самоубийственно, нелогично и абсурдно.
Украинская православная церковь реально не имеет никаких контактов с Москвой. Хотя ее статус, конечно, более чем неопределенен. Автокефалии никакой она не получала, да она за ней по сути и не обращалась. У нее есть некая самостоятельность по факту. Никакого реального влияния на Украинскую православную церковь – ни церковная, ни политическая Москва не оказывают. Но властям Украины этого мало. Им хочется почему-то уничтожить крупнейшую религиозную конфессию, пользующуюся поддержкой абсолютного большинства населения – и это какой-то выстрел себе в ногу. Не представляю, чтобы после этого у верующих УПЦ в рядах ВСУ усилилось стремление защищать украинскую власть. Это действие предпринимается вопреки всякому здравому смыслу. Невольно возникает мысль, что вероятно этот очевидно негативный для Украины и украинской государственности шаг навязан извне. Что есть заинтересованная сторона в лице “коллективного Запада”, Госдепартамента, Фанара и всех прямо заинтересованных в этом чужих структур. Что лишний раз говорит об отсутствии субъектности украинского государства.
Куда пойдут люди, каждое воскресенье идущие в храм? Безблагодатность церкви это – кто понимает – невероятный барьер. А Украина достаточно верующая страна.
Владислав Петрушко: Да, Украина – верующая страна. Но я бы не переоценивал степень сознательности этой веры. На западной Украине, например, господствует больше бытовое православие. Да, храмы там по воскресеньям переполненные, но по большому счету людям важно прийти в храм, и не важно в какой. Эта категория верующих скорее всего уйдет в раскол, потому что для них национальная, бытовая религиозность важнее каноничности и глубокого понимания церковной жизни.
Но, конечно, есть огромное число и сознательных верующих, понимающих кто есть кто и что есть что. Вот куда они уйдут? Сейчас важен вопрос, как будет осуществляться закрытие храмов. Власти, конечно, будут стараться все закрыть и отобрать. Но церковь на Украине не имеет права юридического лица, и поэтому акция по закрытию церкви скопом невозможна. Надо будет в каждой конкретной религиозной организации в судебном порядке возбуждать дело…
Хотя война многое списывает и может побудить к принятию экстраординарных мер, но если все будет в рамках закона, то это достаточно долгий и трудоемкий процесс. И может быть, в результате верующим удастся что-то оттянуть, выиграть время и не дать закрыть свои храмы.
Сознательные верующие, уверен, постараются найти возможности отстоять свои храмы. На западной Украине, где гонения на каноническое православие давно имеют место, есть и богатый опыт сопротивления им – люди собирались в кладбищенских часовнях, в домах священнослужителей и верующих. Хотя ясно, что и там их всего скорее начнут “доставать”.
Одно понятно, что настоящее украинское православие ожидают очень тяжелые времена – почти Голгофа.
Ситуация трагическая, экстраординарная, но соответствующая сути Евангелия. Хотя из комфортной ситуации не стоит спокойно говорить о Голгофе для других.
Возможен исход священников и мирян в Россию?
Владислав Петрушко: Да. Но сейчас он физически крайне затруднен. Через линию фронта не перейти, через третьи страны крайне затратно и не выпустят.
Часть украинского духовенства уехала в Россию еще после “оранжевой революции” – о. Андрей Ткачев, о. Андрей Новиков, потому что им там уже непосредственно угрожали расправой.
А возможен какой-то новый статус канонической церкви? И если да, то какой?
Владислав Петрушко: УПЦ оказалась в патовом положении. С одной стороны она закономерно отвергла присвоенное Фанаром с созданием ПЦУ право предоставлять автокефалию, этот путь был ею полностью отрезан. Автокефалия для УПЦ возможна только путем обращения к иерархальной церкви – Русской православной. Что сейчас, в условиях военных действий, наверное, почти невозможно. Был избран некий квази-автокефальный вариант – декларирование разрыва связей и отношений, но без обращения с просьбой об автокефалии. Дальше, по-моему, никакие действия в этом направлении невозможны. Может быть, будут предприняты какие-то декларативные меры. Но мы же видим, что декларирование разрыва отношений не устроило киевский режим.
Суть проблемы в том, что Украинская православная церковь, как подлинная и благодатная, не может полностью отрешиться от общерусского духовного наследия. А от нее именно этого требуют. ПЦУ это запросто, она с легкостью обрезала все возможные нити, отвергла Казанскую и Иверскую иконы, выбросила из месяцеслова имена святых, связывающих ее с Россией. Но это подход, который не мыслим для подлинно духовной, благодатной церкви. Это же по сути требования к Украинской церкви совершить внутреннее духовное харакири. И тогда, да, ее признает власть. Но тогда она перестанет быть Христовой церковью.
Если церковь пойдет по пути вырубания наших духовных связей и общих ветвей, то от нее, в общем-то, ничего не останется, и она ничем не будет отличаться от ПЦУ. А это – крах, распад. Не организационный, но внутренний, духовный.
Позицию Русской православной церкви всего скорее сформулирует Синод, что можно от него ожидать?
Владислав Петрушко: Наш Синод старается очень аккуратно подходить к этой теме. Без жестких формулировок и с глубоким пониманием того, что церковь на Украине оказалась в крайне тяжелой ситуации и вынуждена предпринимать какие-то нежелательные меры. Я думаю, если не будет резких решений со стороны священноначалия УПЦ, наш Синод продолжит эту линию мягкого, снисходительного, с пониманием – оценки действия украинского епископата.
Но может быть и придется ставить точки над “i”.