Нелюдимый и сдержанный Дэн (Кит Капферер) ведет обычную для так называемого “маленького человека” (пусть и запертого в теле внушительных габаритов) жизнь: работает на стройке, по вечерам смотрит с женой (Тара Маллен) шоу по телевизору и пытается как-то сладить с дочкой-трудным подростком (Кэтрин Маллен-Капферер).
Постепенно мы узнаём, что под невозмутимой маской кипят по-настоящему шекспировские страсти. Оказывается, недавно трагически погиб сын Дэна – вместе с девушкой они решили совершить двойное самоубийство. Девушку при этом успели “откачать”.
Вся семья погибшего с трудом справляется с горем. Эмоциональный срыв приводит Дэна в любительскую актерскую труппу, которая по мистическому совпадению готовится к постановке “Ромео и Джульетты” – самой романтической истории любовников-самоубийц.
Действие разворачивается неспешно, по временам “взрываясь” эмоциональными сценами. Авторы то убаюкивают зрителя, то бесцеремонно тормошат, играя с контрастами: тишины и шума, спокойствия и бешенства, тихой радости и беспросветной печали. Иногда звуковое сопровождение становится откровенно некомфортным, но длится это недолго. В конце концов, Томпсон и О’Салливан не претендуют на лавры Ларса Фон Триера – известного любителя поиздеваться над публикой забавы ради.
Напротив, режиссерский дуэт действует в соответствии с лучшими голливудскими стандартами. Создатели умело манипулируют вниманием аудитории, перебивая психологически тяжелые сцены нейтральными отрезками. Для “разрядки” обстановки присутствует неизменный полукомедийный резонер – бесталанный, но усердный артист-любитель, от которого вечно ускользают самые лакомые роли.
Внутри трио Кит Капферер – Тара Маллен – Кэтрин Маллен-Капферер порой возникает такая “химия”, что аж искрит. Неизвестно, связано ли это с тем, что это настоящая актерская семья, сыгравшая в фильме практически самих себя. Впрочем, наиболее яркое впечатление производит Долли де Леон – главная звезда фильма, которую прославил триумфатор Канн – “Треугольник печали”. Её героиня – постаревшая и почти никому не нужная актриса – один из самых светлых персонажей этой не самой радостной картины.
Прекрасно ориентируясь в трендах, Томпсон и О’Салливан соблюли обязательные требования “инклюзивности”, но сделали всё настолько деликатно и органично, что и при желании не придерешься. Судя по всему, картина нацелилась на “Оскар”. Этим объясняется и немного странное для сеттинга подобие хэппи-энда.
Критики остались довольны: на Rotten Tomatoes у фильма стопроцентный рейтинг. Но, кажется, именно осторожность и попытка понравиться фестивальным жюри не позволила “Призрачному свету” стать чем-то большим, нежели добротным, ординарным и, откровенно говоря, безликим кино.
Если в своем первом совместном творении – фем-драмеди “Святая Фрэнсис” – Томпсон и О’Салливан – высмеивали клише, то весь пафос “Призрачного света” можно свести к езженному-переезженному постулату о “целительной силе искусства”. На ум приходит недавний лауреат “Оскара” – японская картина “Сядь за руль моей машины”, где тема утраты родного человека обыграна изящнее и с большим “нервом”, а сюжет приправлен азиатской перчинкой.
Театральный термин “призрачный свет”, послуживший названием для фильма, обозначает лампу, которую оставляют включенной на сцене на ночь, чтобы отпугивать злых духов. Суеверный обычай и по сей день соблюдают во всех театрах Бродвея. В данном случае, вероятно, подразумевается свет искусства, который освещает даже сердца, которые оставила радость.
Но в контексте озвученных выше претензий напрашивается иная метафора: картина Томпсона и О’Салливан светит за счет мастерской формы и социально одобряемых штампов, хотя оригинальное наполнение давно покинуло сцену.
<rg-embed data-id="369013" code="”>
Оценка: 3