В Иране подвели итоги президентских выборов — во втором туре победу одержал депутат меджлиса (однопалатный парламент) Масуд Пезешкиан. Он набрал 16 384 403
голоса, его конкурент, представитель верховного лидера аятоллы Хаменеи в Высшем совете национальной безопасности Саид Джалили, получил 13 538 179 голосов. Явка составила 49,8%.
Масуду Пезешкиану 69 лет. Он депутат меджлиса с 2008 года — за 16 лет он занимал в том числе и должность вице-спикера. Подавал документы на участие в президентских выборах 2021 года, но не был допущен. Кардиохирург, до политической карьеры пять лет возглавлял Тебризский университет медицинских наук. В политику пришел в начале 2000-х — с 2001 по 2005 год он был министром здравоохранения при президенте Мохаммаде Хатами (1997–2005 годы).
В Иране есть условное разделение на три политических направления: фундаменталисты, которые ратуют за возвращение к идеологии исламской революции 1979 года; консерваторы, чьи идеи созвучны фундаменталистским, но более гибкие; реформаторы, которые настаивают на трансформации системы управления (в частности, чтобы государственные дела вел не верховный лидер, а республиканские институты). Пезешкиан стал единственным кандидатом от реформаторов. В то время как программы других кандидатов созвучны с политикой предыдущего президента Эбрахима Раиси (погиб в мае 2024 года в вертолетной катастрофе), Пезешкиан периодически критикует власти, выступает за налаживание отношений с США и свободу женщин, в том числе от ношения хиджаба.
В СМИ вспоминают реакцию политика на гибель 22-летней Махсы Амини — в 2022 году за непокрытую голову ее задержала полиция нравов; она скончалась спустя три дня после задержания — по наиболее распространенной версии, от побоев в полицейском участке (в полиции настаивают, что это произошло из-за сердечного приступа). Пезешкиан назвал неприемлемым, что «в Исламской республике девушку арестовывают из-за хиджаба, а затем передают ее мертвое тело родным», и потребовал прозрачного расследования. Когда в стране начались общенациональные протесты, которые жестко подавляла полиция, он заявил, что «оскорбление верховного лидера не создаст ничего, кроме гнева и ненависти в обществе».
«Позиция Пезешкиана <…> подчеркивает двойственность позиции реформаторов внутри шиитской теократии Ирана — они стремятся к переменам, но никогда не бросают радикальный вызов системе, которую курирует верховный лидер аятолла Али Хаменеи», — отмечает The Associated Press.
Новый президент с первого дня столкнется с серьезными вызовами, считают аналитики Международной кризисной группы (International Crisis Group). «Социальное недовольство, которое неоднократно выливалось в протесты, и анемичная экономика — ключевые внутренние проблемы. Во внешней политике первое место занимают напряженные отношения с Израилем и США, а также будущее иранской ядерной программы», — отмечают они.
В 2023 году инфляция в Иране достигла 40% (в 2016 году, год спустя после того, как была заключена иранская ядерная сделка и снята часть санкций, она составляла 7,2%), а покупательная способность населения снизилась. «Цены на основные товары, такие как молочные продукты, рис и мясо, за последние месяцы взлетели до небес. Субсидируемая цена на лаваш, самый популярный продукт среди иранских домохозяйств, за последние три года выросла минимум на 230%, а красное мясо стало для многих слишком дорогим: его цена подскочила на 440%, до $10 за килограмм», — отмечает Reuters.
Выступая на вторых и заключительных дебатах с Джалили, Пезешкиан заявил: «Мы живем в обществе, где многие просят милостыню на улицах», — и пообещал, что его администрация «немедленно» начнет работать над отменой санкций и над тем, чтобы восстановить экономику.
Президент в Иране — это второе лицо в государстве, своего рода премьер-министр, который занимается управлением; стратегию же определяет верховный лидер. Вопрос, кто бы стал новым президентом в этой ситуации, не принципиален, считает эксперт Российского совета по международным делам, автор телеграм-канала «Дежурный по Ирану» Никита Смагин. И хотя Джалили, человек из окружения верховного лидера, аятолле Хаменеи ближе, Пезешкиан не выглядит как политик, который может перевернуть правила игры, а потому серьезных разногласий с Хаменеи у него не будет, считает аналитик. Он обращает внимание на кризис легитимности, который возник после протестов 2022 года, — вероятно, приход реформатора его сгладит. Более того, аятолле Хаменеи 85 лет, и скоро Иран ждет политический транзит, — в этом контексте важно, кто будет занимать значимые посты.
«Главное различие между Пезешкианом и Джалили в том, что Пезешкиан в большей степени выступает за диалог с Западом, — пояснил РБК эксперт. — Он может попытаться этот диалог установить, начать встречаться с западными представителями». Другое дело, что западные страны не горят желанием вступать в контакт с Тегераном по ряду соображений: это и права человека в Иране, и его политика в регионе, и отношения с Израилем, и сотрудничество с Россией.
Что касается сближения с Москвой, то здесь тоже ничего не изменится. «Стороны понимают, что они друг другу нужны. И эту тенденцию на сближение вряд ли что-то может изменить. Похожая история с иранской ядерной программой — перемен ожидать не стоит; переговоры Ирана и Запада зашли в тупик. Тактика Тегерана в том, чтобы развить свою ядерную программу до того, чтобы в случае необходимости как можно быстрее создать ядерную бомбу, но при этом по пути ее создания пока не идти. Линию поведения здесь определяет не президент, а духовный лидер и его окружение», — резюмировал Никита Смагин.