Актуально
Сб. Ноя 9th, 2024

Зачем нам голос Александры Пахмутовой?

By Admin Ноя9,2024

Кадры затертой, старой хроники. За роялем девочка – кажется, тут она уже в консерватории, но с этим ростом, метр сорок девять, с этим детским личиком она и в девяносто выглядит, как “девочка”. Голос за кадром: “Это еще никому не известный композитор. За роялем сам автор Аля Пахмутова”. Преподаватель – девочке:

  • – Ну, хорошо, Аля. А не слишком ли у тебя далекая модуляция здесь в конце?
  • – Вы говорите вот об этой фразе?
  • – Да-да.
  • – Хорошо, я ее исправлю”.

Сюжет короткий. Что потом? У каждого по-своему. Ведь каждый, вспомнив Пахмутову, перебирая ее песни, начинает перелистывать не отвлеченную “историю”, а собственное прошлое. У каждого, куда ни повернись, выходит: что ни песня Пахмутовой – то какая-то страница из семейного альбома, собственная жизнь.

Тридцатые годы движутся под мелодии Дунаевского. Послевоенные – скорее Соловьев-Седой. А вот с пятидесятых – Пахмутова. То есть композиторов, конечно, много, и великих, и любых, и любимых. Но так, чтоб спеть огромную эпоху, – это по нотам большого композитора, маленькой Пахмутовой.

Она писала и произведения – вроде Концерта для трубы с оркестром ми-бемоль минор, который в наше время исполняют чаще где-нибудь в Америке. В семидесятых даже ставили балет на ее музыку в Большом театре. Да что нам от того?

Зачем нам знать и перечитывать, как четырехлетнюю Алю Пахмутову за фортепиано усадил в Бекетовке под Сталинградом ее самоучка-отец, который в свободное от лесозавода время освоил кроме фортепиано, скрипку, балалайку и даже арфу. Или про то, что в пять лет Аля написала фортепианную пьеску “Петухи поют”. Что в девять лет играла с папой Моцарта и пела по госпиталям в войну (в 13 лет), играя на аккордеоне.

Что от того, что Пахмутову с Добронравовым свел случай – в “Пионерской зорьке” на радио: написали песенку к каникулам для школьников – про “Лодочку моторную”. Ну было и прошло. Зачем вдруг кто-то начинает вспоминать какие-то истории из своей жизни, про свои каникулы. Ну что за ерунда.

Или о чем сегодня может говорить тот факт, что некий итальянец (тогдашний посол в СССР) обомлел от “Беловежской пущи”, которую исполнил Большой детский хор Всесоюзного радио – так, по его словам, пел только Миланский детский хор песню Ave Maria, и ничего лучше этих двух песен он не слыхал? Сентиментальность – это все позавчерашнее.

Вот еще факт – про то, что песню “Нежность” Пахмутовой вовсе не хотелось писать (а для кого, для “тетки, которая приехала на рынок мясом торговать”?). Потом увидела в отснятых кадрах “Трех тополей на Плющихе” Доронину, глаза Ефремова (“пришла большая любовь, которая не принесет ему счастья”), – и от “Мосфильма” до такси придумала мелодию. Зачем нужны эти подробности?

Кадр из кинофильма “Три тополя на Плющихе”. Фото: kinopoisk.ru

Нет уж, давайте скажем откровенно: что за фильм “Девчата” снял когда-то (в 1962-м) режиссер Чулюкин? Где правда жизни? Почему нас усыпляют лживой песней про “хороших девчат, заветных подруг, приветливые лица, огоньки веселых глаз”? Разве сравнится это устаревшее творение композитора Пахмутовой с мощью современного хита, который обнажает драматизм сегодняшней, передовой эпохи силиконовых долин – ну, сопоставьте для наглядности этих приветливых старушечьих девчат с героиней нашего времени, душа которой не поет – кричит: “Я беременна, но это временно”. И даже больше: “Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже” – а он, по-видимому, не целует, и за этим драматизм, Шекспир. Слащавости остались в прошлом, все эти неполиткорректные белые гетеросексуальные “ребята”, которым почему-то “было б скучно, наверно, на свете без девчат”. Очевидно же – ушедшая эпоха.

<rg-embed data-id="371799" code="”>

“Обидно, – говорила Пахмутова, – что о Зое Космодемьянской в настоящее время иначе как о психопатке не говорят”. Можно ее понять – но чего она хотела? История – это не то, что есть на самом деле, она живет в воображении продвинутых художников: если не хочешь отставать от времени – воображай получше. Даже не так: воображай по правильным лекалам.

У Пахмутовой, между прочим, была еще такая песенка – про “Пейте, дети, молоко, будете здоровы”. Как можно в наше время обманывать народ таким вот бодрым оптимизмом. Что обиднее всего – поют, поют. Кругом поют, напевают – не отдавая себе отчета – песни Пахмутовой. “Под крылом самолета о чем-то поет” – ну как же, как же. “Будет небесам жарко”. “Мы верим твердо”. Да ни во что давно уже не верим. То есть верят – ретрограды. Уходящие натуры.

Если про песенки, то лучше петь на “инглиш”. В “лучшем (как уверяют) музыкальном проекте страны” не очень любят старомодных. Пахмутову, что ли, петь? – это пускай народ, который где-то с этой стороны экрана. А если про кино – калька с “голливуда”. Поколение другое, и зрителей, и творцов кино: историю учить по фильму “Дылда”. “Эту” окружившую страну следует видеть лишь глазами скроенного по таким же абсолютно “правильным” лекалам фильма “Бык”. “Киноиндустрия” отражает атмосферу – как и эстрадно-музыкальный мир. Из этого не вырастишь по-настоящему великого отечественного искусства? А зачем? Если задача – получить китайского Армани.

Песни Пахмутовой, при всей их простоте, – территория смысла, мировоззренческого, личного. Оттого цепляющего всех. Кино “Застава Ильича” не тем было важно, что лежало на полке, а тем, что несло в себе заряд идей, которые были важны для двух поколений. О песнях спорили всерьез. Идеи и сюжеты фильмов обсуждались в школах, о них писали сочинения, шла волна. Ролана Быкова завалили после “Чучела” мешками писем. Дело не в ностальгии, не в тоске по прошлому совсем – но песни, фильмы, мысли, что рождались в головах у зрителей, в конечном счете были не про глухую злобу к собственной стране. От них хотелось жить. Они всегда были о чем-то большем.

А от сегодняшних не то что жить не хочется. Просто слушатели, зрители, как рыбы на берегу, хватают воздух ртами – а там нет кислорода. Большая, подлинная индустрия музыки или кино, как ни странно, невозможна без иллюзии, которая учила бы, чтобы хотелось жить. Не в иллюзорной загранице, а дома, у себя. Без того, без подлинной иллюзии, без вдохновения не выйдет ни великой культуры, ни великого слушателя-зрителя. Предбанник Голливуда – может быть.

“Веселые ребята”, “Волга-Волга”, да те же “Девчата” – все это принято считать искусством уходящим, неправдивым, скрывающим кошмар такого-то режима. А между тем из этого всего и выросли великие кино, литература, песни. Парадокс? Ну просто надо вдуматься – что несовременно. Любимым фильмом Осипа Мандельштама был идейный, гениальный фильм “Чапаев” – поэт на этот фильм ходил не раз. Как же так? Куда тут приложить воображение продвинутых художников, которые воображают жизнь при помощи напалма.

Та Аля Пахмутова – в старой хронике – еще не знает слова “хит”. Она напишет просто песни, которые все будут петь. Вчера, сегодня. Да и завтра. В одном из интервью Пахмутова рассуждала: “Дело не в том, что артистам эстрады говорят: “Пой нарочно про грязь”. Но, оказывается, это возможно и прибыльно. Еще говорят: “Зато свобода!” Мне не нужна эта свобода. Знаете, почему? Если разрешается все, то ни один мальчишка не будет мыть шею, вообще не будет умываться, есть будет только шоколад и курить с трех лет. Можно написать песню “Танго кокаин”, “Убей мою подругу” или даже “Убей мою маму”. Но почему это передают? Значит, это кому-то нужно”.

Она, конечно, не про “заговор” – она про состояние мозгов. Про ценности. Чтобы судить, сначала надо осознать, что для нас как общества, страны есть жизненные ценности. Чтобы логика законов, правил и всего, чем движется общественная жизнь, были основаны на внятном и понятном договоре: что такое хорошо и что такое плохо? Без этого не будет ни великих песен, ни великого искусства. Парадокс на парадоксе.

Источник Российская газета

By Admin

Related Post

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *