Наши беглецы рвались из якобы неправильно ведущей себя в мировом сюжете своей страны в светлое небо западной свободы и солидарности, а стукнулись об асфальт таких беспардонных и беззаконных ограничений, какие им в России вряд ли бы встретились.
И «случай Хаматовой», как никакой другой, говорит о том, что «прекрасный Запад» — это все-таки во многом пропагандистская мантра для наивных.
А на самом деле их то и дело без малейшей оглядки превращают в граждан второго сорта по самым вульгарным (национальным и языковым) признакам.
Первый громкий и тревожный звоночек в эмиграционном маршруте Чулпан прозвенел, когда сняли спектакль на русском языке, устроенный для Хаматовой в Риге известным в России (и замечательным по своему мастерству) актером и, видимо, еще и продюсером Максимом Сухановым. Он, к сожалению, тоже записал себя в ряды борцов с многочисленной российской неправдой, извлечь себя из которых обычно помогает только испробование чужих неправд.
У латышского поэта Мариса Чаклайса, стихи которого сегодня пойди-найди в интернете на русском языке (видимо «культура отмены» началась куда раньше 2022 года), есть прекрасное стихотворение «Чужой».
То что они там чужие — политически, культурно, по языку — это первое, что беглецам надо было взять в голову вместо романтической веры в Запад.
В дальнем краю хорошо погостить (при выстроенной туринфраструктуре), но жить там постоянно?! В незнакомом чужом мире?! Только люди с инфантильным сознанием могут вообразить себе такой сюжет счастливым.
На самом деле случай Хаматовой показывает, что это объективно глухое, и очень часто не резонирующее с тобой пространство.
Конечно, восторжествовала справедливость. Чулпан в проигрыше, а те, кто считал ее выбор неумным, нетрезвым, нереалистичным, в конце концов предательским — в выигрыше.
Но по лучшим нормам русской этики и культуры проигравших не бьют. Падающего не толкают.
Поэтому злорадствовать не хочется. Злорадство, конечно, чувство иногда приносящее удовольствие, но не самого высокого ранга.
С ними не очень-то хотелось спорить и тогда, когда они бежали из нашего «темного» мира в их воображаемый светлый и обращали России свои филиппики. Как и сейчас не хочется над ними потешаться…
Реальные обстоятельства и сам ход событий нещадно ломают (и еще, видимо, не раз сломают) романтическое прекраснодушие большинства беглецов из России.
Им все равно придется просыпаться и приобретать реалистический взгляд на происходящее.
Россия знала в своей истории великую и трагическую эмиграцию, «белый исход». И мы его опыт и достижения еще возвращаем себе.
Святой праведный Алексий Мечев благословил свое чадо, великого философа Николая Бердяева, уехать в эмиграцию и нести там свет русской культуры. Это, конечно, миссия и во многом осуществленная, русская эмиграция смогла донести свой культурный свет и до Запада и до нас, после крушения советской власти, но, как правило, не была счастлива. И рисковала возвращаться в политически им тогда не со-родную, но все равно родную страну.
Самые же великие фигуры — Солженицын, Бродский — эмигрантами и вовсе не были, их принудили оставить Россию. И кто из нас не читал первое и долго неопубликованное интервью Бродского, где он признавался, что не понимает, как художнику выжить на Западе. Эмиграцию выбрал и нещадно унижаемый в советской реальности Тарковский, но и он очень скоро заговорил о том же, что не видит и не находит в выбранном им мире достойного места для художника.
Все это могло легко развеять пелену утопий, но бежавшие не утрудились подумать обо всем трезво.
Случай с Хаматовой пока вряд ли выйдет у нас на первый план. Избавление актеров от их международных иллюзий — не первая проблема в нашем мире, где подрывают Прилепина, появляются предельно засыпанные цветами и венками солдатские могилы на деревенских кладбищах, не хватает беспилотников на фронте, трудно составляются списки на обмен пленными, а жители Судженского района, похоже, сидят в приграничных концлагерях. Тут не Чулпан на первом месте.
Но Чулпан как актриса-художник, конечно, вошла своими актерскими образами большую вселенную нашего культурного восприятия и в одночасье созданные ею образы не исчезнут. Как не исчезли для нас Имант Зиедонис и Марис Чаклайс, Фаустас Латенас и Римас Туминас. И ничто нас, к счастью, на это исчезновение не обрекает. Пока же ту или иную меру обреченности на перечеркивание себя приходится испытывать самой Чулпан. И я думаю, на ней не закончится ряд сильно удивившихся результатам своего выбора беглецов-«протестантов» из России.