Накануне катастрофы Ленинградская Геофизическая обсерватория предсказывала подъем воды в Неве до 6-8 футов (180-250 см) выше ординара, что для привыкших к осенним паводкам ленинградцев было делом едва ли не обыденным. Тем более еще было свежо в памяти сильное наводнение двухлетней давности, 24 ноября 1922 года (228 см), которое тогдашний Петроград пережил без потерь. Поэтому, несмотря на все усиливавшийся ветер с моря, в суматохе повседневных дел мало кто обращал внимание на устрашающее поведение реки, пока во втором часу пополудни не послышались пушечные выстрелы из Петропавловской крепости, возвещавшие об опасности (палить из пушки в случае катаклизма повелела еще Екатерина II в 1777 году). Город встрепенулся и начал готовиться к натиску стихии.
Ветер усиливался, гнул деревья, срывал провода, сбивал с ног прохожих – и гнал балтийские волны все дальше в город. К трем часам дня Нева захлестнула мосты, отрезав острова от центра. К 16 часам, когда вода преодолела двухметровую отметку футштока, все острова в устье были затоплены. Два часа спустя корреспондент “Правды” телеграфировал в столицу: “К 5 часам вода вышла из берегов и залила Васильевский остров, Мытнинскую набережную, набережную Рошаля (ныне Адмиралтейскую – прим. авт.) и устремилась на площадь Урицкого (Дворцовую – прим. авт.) и Проспект 25 Октября (Невский – прим. авт.). По этому проспекту бежит река, прекратилось движение трамвая. Вода заливает дворы и подвалы. Вся торговая мостовая размыта, торцы несутся вдоль улицы. Движение пешеходов совершенно невозможно, так как на Проспекте 25 Октября вода доходит почти до колен… Морская вся залита, на островах залиты фабрики”.
Вслед за Невой из берегов вышли Мойка, Фонтанка и Екатерининский канал. Телефонные линии и линии электропередач оборвало, вышел из строя водопровод. Город погрузился во тьму, в разных частях города вспыхивали пожары, целые кварталы оказались без связи с внешним миром. По улицам плавали милицейские лодки, подбирая терпящих бедствие горожан. Жители подвальных помещений и нижних этажей спасались на крышах и в парадных многоэтажных домов.
Вода стала уходить около 9 вечера. В 22:30 в столице получили новую телеграмму: “Наводнение идет на убыль. Ветер стих, и вода в продолжение двух часов спадает. На затопленных улицах постепенно возобновляется движение. Телефоны в затопленных районах пока не работают, бездействует также электрическое освещение”. И все же большая часть Васильевского острова и Дворцовая набережная оставались в воде вплоть до следующего утра.
Наутро город, залитый ярким солнцем, представлял собой причудливое зрелище: размытые мостовые, ощерившиеся бревнами и торцами, горы мусора, лежащие на трамвайных рельсах лодки, громадные барки, выброшенные на улицы и площади. По воспоминаниям ленинградцев, посреди Невского проспекта “можно было наткнуться на диван, на котором спал измученный вчерашним тяжелым переживанием полуодетый обыватель. Женщины тут же развешивали для просушки подмоченные одежды, расставляли разбухшую от воды мебель на солнце и полоскали в Фонтанке белье”. Возле уличных кранов, из которых слабо била питьевая вода, и керосиновых лавок выстраивались забытые за несколько мирных лет длинные “хвосты”. На Крестовском снесло все заборы, по огородам валялись трупы домашней скотины и собак. Несладко пришлось и обитателям Зоологического сада – вода погубила 87 особей.
Васильевский остров после наводнения. 1924 г. Фото: pastvu.com
С 8 утра все мужское население было мобилизовано на разбор завалов и восстановление коммуникаций. С помощью милиции, воинских и пожарных команд, кавалерийских частей и флотилии буксиров к концу дня удалось частично восстановить трамвайное сообщение, электрическое освещение и работу канализации. Со всей страны в Ленинград свозили насосы для откачки воды из подвалов и провалов. Несколько лет потребовалось для того, чтобы полностью восстановить инфраструктуру, жилищный фонд и промышленность Северной столицы. Катастрофа заставила всерьез говорить о необходимости строительства защитных сооружений, однако лишь в XXI веке этот проект удалось реализовать.
Петербург и “длинные волны”
Нагонные наводнения для Санкт-Петербурга, особенно по осени – явление привычное. Город находится в устье Невы – одной из самых полноводных рек Европы, а атлантические циклоны гонят сюда балтийские “длинные волны”. Наводнением считается повышение воды на 160 см выше нуля Кронштадтского футштока.
Дворцовая набережная после отступления воды. 1924 г. Фото: flickr.com
Опасным считается наводнение с уровнем подъема воды 161-210 см. Особо опасным – подъем воды на 210-299 см. Наконец, подъем воды на 300 см – катастрофическое наводнение. 80 раз с момента основания Петербург переживал особо опасные наводнения и трижды вода поднималась выше, чем на три метра – в 1777, 1824 и 1924 годах. Лишь в XXI веке нагонные наводнения перестали угрожать культурной столице: в 2011 году была ведена в эксплуатацию система защитных сооружений, принимающая на себя удары балтийской стихии.
Наводнение 1924 года глазами очевидцев
Корней Чуковский, писатель
Вчера наводнение, миллионные убытки, пожар, а сегодня солнце. Вчера было похоже на революцию, – очереди у керосиновых и хлебных лавок, трамваи, переполненные бесплатными пассажирами, окончательно сбитые с маршрута; отчаянные, веселые, точно пьяные толпы и разговоры об отдельных частях города: “а в Косом переулке – вода”, “всю Фурштатскую залило”, “на Казанскую не пройти”. При мне свалилась с крыши и чуть не убила людей – целая груда железа.
Николай Пунин, историк искусства
Был пятый час… с крепости стали стрелять через каждые три минуты. Когда я уходил, мальчик, вбегая, закричал: “Уходите скорее. Екатерининский канал вышел из берегов”. На Казанской площади ветер метался и рвал; оттого, что дождь хлестал, и оттого, что скользко и неудобно было идти, ветер сносил меня с панели. В районе площади канал еще был в берегах, но из люков, что у ротонды собора, била густым фонтаном вода. Движение по Невскому приметно расстраивалось, трамваи останавливались, пешеходов было больше обычного, они шли быстро, некоторые бежали, обгоняя толпу. … я подбегал к углу Инженерного замка и Садовой, когда навстречу мне сперва стали попадаться верхами на выпряженных лошадях ломовые, затем мечущиеся пешеходы с недоуменными и вместе оживленными лицами – и наконец – пошла вода; она качалась по булыжникам краев дороги, набухала торцами посередине мостовой, а вдали по всему Марсову полю разливалась широким серо-желтым озером; здесь ветер тоже далеко разносил водяную пыль и рвал деревья.
Мытнинская набережная после наводнения. 1924 г. Фото: humus.livejournal.com
Вдали по Сергиевской плыла лодка; мы повернули назад, на Литейный мост. Народ толпился у парапета набережной, весело смеясь; острили, ловили шапку, упавшую в Неву, оценивали размеры наводнения.
Грозной была Нева; огромные волны хлестали у самого парапета, брызгали на людей, падали пенясь; вся набережная всплыла, шашки, шурша, двигались сплошной массой по поверхности воды. Вдаль ничего не было видно, от этого тучи казались еще ниже; на мосту свистел дикий, порывистый ветер… Опять стали чаще стрелять; несколько раз ветер так рванул, что нам пришлось взяться за перила моста; было страшно от темного, обезумевшего и громадного; лица попадавшихся на мосту уже немногих прохожих стали серьезны. В это время где-то недалеко над нами сплошная масса серо-черных туч на минуту разорвалась, и в темноту ночи побежал желтый свет, потом все опять заволокло, заклубилось, засвистело, полил дождь; глухо доносились выстрелы, они не казались такими вещими в этом грохоте, свисте и гуле…
Ада Оношкович-Яцына, переводчица
Взглянув в окно, увидела, что в одном месте, как раз против Среднего проспекта, вода вышла из берегов и образовала большую лужу в две квадратные сажени приблизительно. Уличные мальчишки, засучив брючки, с упоением топали по этой луже. Однако к четырем часам она до того разрослась, что всем пришла в голову мысль о настоящем наводнении…
Уборка на проспекте Добролюбова. 1924 г. Фото: pastvu.com
Вода подымалась с совершенно неожиданной быстротой. В начале восьмого мы видели с нашего балкона, как заливает нижние этажи. Водопровод не работал. Электричество погасло. Город, погруженный во мрак, грызли и терзали серые волны. Разметало дровяной склад, и дрова стадом белых морских зверей уносились потоком. Часть их завернула на Средний, и мы ловили их с балкона, привязав корзину на веревку… Небо озарилось розово, словно бенгальским огнем. Раздались взрывы. Через несколько минут после них начался пожар. Это горели (как мы узнали потом) склады химического завода на Ватном острове. Было жутко. Камень, такой с виду неодолимый, во власти огня и воды. Эти два исконные врага объединились, чтоб лучше, вернее смести город с лица земли…
Роберт Кулле, литератор
Петербург пережил большое потрясение: 23-го произошло громадное наводнение, одно из редких по силе в этом мокром городе. Дождя не было, скорее, было ясно, но ветер был резкий и очень сильный. Он срывал вывески, железные листы с крыш. Кресты на церквах качались явственно. Вода быстро поднималась и затоплять начала с 2-х; к 6 часам весь город был под водой.
Вывороченные водой камни мостовой. 1924 г. Фото: humus.livejournal.com
Странный житель, этот петербуржец! Сначала – равнодушно шел по своим делам, потом заметался в панике на уменьшающейся площади сухого континента под напором со всех сторон воды или бросался в первое попавшееся здание, или героически шел в воду, изредка лишь разуваясь, а то так, в одежде. Женщины задирали юбки выше пупа и без стеснений шагали по воде. В иных местах вода доходила до подбородка… надо отметить всеобщую растерянность населения, для которого бедствие явилось неожиданностью. Власть, конечно, бездействовала, а теперь по привычке лжет: пролетариат-де встретил организованно стихию и дал ей отпор. Ничего, похожего на истину.
Страшная штука вода. Когда она надвигается со всех сторон, постепенно захватывает все пространство вокруг мечущихся на маленьком пятачке суши людей, становится реально жутко от сознания беспомощности “царя природы”, мечтателя о “всеобщем” счастье человека. Какая сила в воде! Сдвинуты громадные плиты тротуаров, подняты и сдвинуты с места сотни сажен торцовой мостовой, размыты буквально все мостовые, выброшены на набержную баржи, далеко унесены большие киоски. Сильно пострадали жители первых подвальных этажей, скарб их подмок, погибла расклеившаяся рыночная мебелишка, пропали запасы продуктов, одежды и прочее.