Да, великий, да, всемирно известный. Да, юбилей института носящего имя его, Александра Александровича, отца — Александра Васильевича. Кстати, может, уместно напомнить. что знаменитая «мазь вишневского» — детище отца, не сына. Но это так, к слову. А еще к тому, что и отец, и сын — были выдающимися военно-полевыми хирургами. Не только хирургами-практиками., но и учеными в этой важнейшей области спасения людей. И уж коль у нас сейчас цифровой век, то поверьте, без всяких преувеличений: цифра о сотнях тысяч спасенных жизней родом из хирургов Вишневских.
Впервые встретилась с Александром Александровичем в шестидесятом. Был так называемый информационный повод: группе российских ученых присудили Ленинскую премию за проведение первых операций на сердце. Договорились по телефону о встрече. Тогда такое было проще, чем ныне. Александр Александрович назначил час встречи. Приехала в Институт. Захожу в приемную. Секретарь предлагает подождать: «Александр Александрович еще оперирует».
<rg-embed data-id="370099" code="
«>
Жду. Лето, жарко. Встала к открытому окну. Слышу, как в кабинете директора разговаривают, разговаривают. А я все жду, жду. Про себя думаю: наверняка директор, великий хирург посчитал, что эта девчонка может ждать сколько угодно. Становится обидно. Уйти не могу — задание редакции, в которой я еще на птичьих правах. Время тащится. Голоса не прекращаются. Жду. Наконец открывается дверь, стремительно входит в голубом (тогда только начинались у медиков голубые халаты, голубые шапочки) Александр Александрович, и сходу приносит извинения — только что закончил операцию. Приглашает в кабинет. И в кабинете академика никого кроме… попугаев. Их голоса я слышала в приемной. Их голоса сопровождают наше чаепитие и беседу о проведенной операции.
Вот такая первая встреча с Великим. Их потом было немало. Темы самые разные. Собеседник — удивительный. Еще об одной. Горькой, но… Александр Александрович стремился все новое, лучшее сделать достоянием спасения, внедрить в практику врачевания. Проводил показательные операции.
Пригласил на апробацию новой методики, новой технологии. Специально оборудованное помещение. Много присутствующих специалистов. Идем в операционную. На операционном столе спит под наркозом совсем молодой парень. Поразили огромные темные ресницы на удивительно красивом лице. Операция на сердце. Тишина. Все идет по плану. Руки хирурга Вишневского… Это надо видеть! Незабываемо! Александр Александрович не только оперирует, он комментирует каждое движение — учит, передает опыт. Вот он говорит: «Начинается уход из операционного поля». Это значит: все сделано. И вдруг… Вдруг происходит невероятное: отказывает оборудование, без которого такое операционное вмешательство было невозможно. Реакцию присутствующих не передать. Александр Александрович руками массирует сердце парня. Наблюдатели тихо расходятся. Выхожу из операционной. Иду к кабинету Вишневского. В вестибюле сидят родители того парня: «Что, что случилось? Почему все уходят?»
Годы прошли. Иногда говорят, якобы врачи, хирурги тем более, спокойно относятся к подобным ситуациям. Дескать, такая профессия. Никогда не забыть, как Александр Александрович массировал сердце того юного с густыми черными ресницами. Есть такая профессия: врач.