Служил в системе МВД, был помощником председателя районного суда.
Заниматься бизнесом начал во Владивостоке, позже перебрался в столицу и основал компанию “Дымов”, ставшую одним из крупнейших российских производителей колбас и мясных изделий. Еще были сети ресторанов и книжных магазинов “Республика”.
Сейчас Дымов живет между Москвой и Суздалем. В том, что город, отмечающий в эти дни свое тысячелетие, радикально изменился за последние пару десятилетий, есть большой вклад Вадима. По сути, он разбудил, расшевелил Суздаль, долго пребывавший в полудреме. Создал общественное движение, занимающееся сохранением исторической памяти и развитием городской среды, запустил мануфактуру “Дымов Керамика”, построил несколько гостевых домов, открыл кафе и рестораны.
Местные старожилы, поначалу традиционно встретившие варяга в штыки, в последнее время всё чаще говорят: побольше бы таких Дымовых, глядишь, и жизнь в Отечестве быстрее наладилась бы.
Мы с Вадимом знакомы много лет, давно общаемся на “ты” и при включенном диктофоне тоже не стали лукавить…
О любви с первого взгляда
– Под небом голубым есть город золотой?
– “С прозрачными воротами и яркою звездой…”
Чистая правда. И город есть, и люди в нем отличные, и жизнь тут с некоторых пор забила ключом.
– Как ты его нашел?
– Это не я. Он меня нашел. Выбрал.
Как легко догадаться, на своем веку я много где побывал. Мимо некоторых городов проезжал, в других останавливался, в третьих задерживался. И в России, и за границей. Повидал очень красивые места.
– Например?
– Какое-то время провел в городе Гмунден в Австрии. Гостил и думал: господи, что за сказка!
В моей компании с конца девяностых годов технологом работал австриец по фамилии Грубер, он оттуда родом. Спрашивал его: “Георг, почему не живешь в своем Гмундене? Что тебе нравится в Москве?” Тот отвечал: “Вот приедешь, сам поймешь”.
И я приехал. Был грозовой вечер. Утром проснулся, вышел на балкон гостиничного номера – внизу озеро Траунзее плещется, аккуратные лодочки вперемешку с лебедями плавают, вдали горы синеют, по променаду нарядные туристы гуляют… Ну красота же!
Потом пожил чуток и понял: там ничего не происходит. Ни-че-го! Давно все построено и отлажено, дома отремонтированы, дороги заасфальтированы, машины чисты, люди ухожены, вода прозрачна, мэр пьет ее из-под крана. Зарплата – не ниже двух тысяч евро. Даже если не хочешь получать, выдадут. В принципе, рай на земле. Но скучно же!
“Суздаль сам затащил меня, заколдовал…” Фото: Личный архив
Помню, подумал: счастье, что нам еще предстоит все это сделать в России. В ближайшие пару сотен лет точно будет чем заняться.
– И поехал в Суздаль?
– Можно так сказать. Хотя, если честно, тогда не строил далекоидущих планов. Впервые попал сюда в 2000 году. Готовил в Москве к запуску завод “Дымов” по производству колбас и в свободное время катался по разным историческим местам. У меня даже фотка есть с того приезда.
Приятель предложил: давай махнем в Суздаль, вроде город интересный. Я уже в Переславле-Залесском, Ростове Великом и Ярославле был, а до Суздаля никак не мог добраться.
А тут увидел и осознал: особенное место!
– Вот так буквально сходу почувствовал?
– Да-да-да! Мистику ощутил. Суздаль стоял уровнем выше всего, что видел раньше. Как бы поточнее объяснить… Не съела его цивилизация советская, вторгалась аккуратно, не покрыла своими пятиэтажками, заводами, детсадами и типовыми школами. Город сохранился, он и сейчас, как в мой первый приезд, лишь стал значительно ухоженнее.
Тогда, в 2000-м, сразу принял его таким – золотым и под небом голубым… Кстати, помню, как эта песня звучала на дне рождения у Ермолая Солженицына. Здесь, в Суздале. Получилось очень к месту.
– Ты ведь, кажется, дружишь с Солженицыным-младшим?
– Давно и крепко. Мы партнеры по “Суздальской инициативе”, кроме того, он крестный моего сына Пети. А я крестил его Филиппа. У нас и дети дружат, и жены.
– У тебя три сына, верно?
– Андрей 2007 года рождения, Петя – 2014-го и Сережа – 2020-го.
Они тоже суздальские ребята. Город крепко поработал над нами, именно тут я осознал себя русским человеком.
Восстановленный дом Суздаля. Фото: Личный архив
О найденном завещании
– Объясни.
– Это как с Георгом и его Гмунденом: поживи здесь немного, сам почувствуешь.
В 2000-м я застал Суздаль печальным городом. И в этом было нечто трогательное. Живо представил себе картинки из “Ревизора”. Почему-то Суздаль напомнил произведения Гоголя, иллюстрацию к его сюжетам о старинных российских городах. Патриархальных, купеческих и… местечковых.
А потом стал ходить по храмам и монастырям, вникать в летопись и историю, понял, почему Суздаль был выбран князями-то.
Во-первых, он интересно стоит на двойной излучине. Вблизи протекают Клязьма, Нерль и Каменка, чуть подальше – Ока. Стратегически грамотное место. В Средневековье город вполне укладывался в размеры Парижа, Лондона, был равен им по калибру, но потом выбор пал не в его пользу. Сначала столицу перенесли во Владимир, затем в Москву, и со временем значение Суздаля стало снижаться, он превратился в глухую провинцию. История порой любит подшутить подобным образом…
– Давай все-таки не уходить в глубь веков и вернемся к твоей первой поездке.
– Стояла промозглая осень. Едва остановил машину на центральной площади, в стекло постучал какой-то пьянчуга и попросил закурить. Я успел подумать: господи, ну и публика здесь обитает! Но в ту же секунду подбежали два парня, оттащили забулдыгу и стали говорить, мол, не переживайте, город у нас мирный. Предложили показать, где можно поесть и остановиться на ночлег. Одного звали Игорем, второго – Мишей. Они тоже сыграли определенную роль в моей жизни.
Игорь Качалов впоследствии стал крупным предпринимателем (ну, по меркам Суздаля), открыл ресторан “Виноградов”. Он дорожит нашей дружбой.
Друзья-партнеры Миша и Игорь.
А Миша Давыдов раз шесть отсидел в колонии. Я помогал ему, пару лет назад взял к себе на работу. Но предупредил: Миш, заканчивай чудить. Он ответил, дескать, сам устал, хочу выкарабкаться. Полгода с трудом продержался, а потом опять сел. Тяжелый малый, настоящий хулиган. Но не мне его судить…
Такими оказались мои первые знакомства в Суздале. Месяца через два приехал сюда еще раз, и Игорь с Мишей уговорили меня купить дом Василия Шерашева, пребывавший в плачевном, разбитом состоянии.
Позже узнал биографию Василия Николаевича. Он из зажиточного купеческого рода, но сам торговлей не занимался, был мещанином, прилежным горожанином. После смерти оставил четырнадцать тысяч рублей – еще тех, царских. Значительная сумма! Разделил ее на четыре равные части. Одну завещал семье, вторую – церкви, третью – суздальской богадельне, а последнюю отдал на городские нужды.
Красиво поступил, по-русски. На мой взгляд, это характеризует не только конкретно Василия Шерашева, но и определенный типаж нашего человека…
Когда делали ремонт дома, в коробке из-под шоколадных конфет товарищества Эйнема, позже ставшего кондитерской фабрикой “Красный Октябрь”, обнаружили клад – полторы тысячи рублей бумажными ассигнациями и текст завещания, которое пересказал тебе.
Дом Василия Шерашева до новоселья. Фото: Личный архив.
– Лишь четверть оставил детям и внукам? Широкая натура…
– Знаешь, о чем думаю? Раньше была такая система общественного устройства, что люди понимали: они и есть город. Чувствовали реальную связь, она не была абстрактная и надуманная, а вытекала из уклада жизненного. Нам с тобой сегодня кажется странным: отдать мэрии 25 процентов доходов. Но эти деньги шли непосредственно землякам, а значит, и потомкам.
Так и с богадельней, где старики доживали срок в вполне комфортных условиях. Эту институцию сломали в Советском Союзе, заменив на дома престарелых, в которых пожилые люди влачили (да и влачат) жалкое существование. Словом, логика Василия Николаевича мне теперь вполне понятна.
Кстати, года два назад я случайно нашел и могилу Шерашева на территории некрополя Ризоположенского монастыря, который находится напротив моего дома. Порядок наводили, подняли завалившийся могильный камень и увидели фамилию погребенного…
О суворовском училище
– За сколько ты купил руины, называвшиеся домом Шерашева?
– В рублях не вспомню, а в долларах получилось тридцать тысяч. Может, по меркам ранних нулевых и переплатил, но сейчас за такие деньги в Суздале точно ничего не купишь. Цены выросли кратно.
– Сам дом отстроил?
– Маме поручил. Я приезжал и давал указания: это так, то не эдак. Она у меня деятельная, руководить привыкла, быстро все восстановила, от плана до реализации прошло девять месяцев.
В советское время мама сделала классическую карьеру: начинала с нуля, была рядовой мойщицей, а на пенсию уходила генеральным директором крупнейшего масло-соевого комбината на Дальнем Востоке. Жила в Уссурийске, пока не забрал ее в Москву, сказав: будешь здесь помогать мне по хозяйству.
С мамой, отчимом и младшим братом Егором. Фото: Личный архив
Характер у мамы серьезный, воля крепкая, умение коммуникации высочайшее. Четко, быстро решает любые вопросы, знает, как строить отношения с начальниками и подчиненными.
– Ты мамин сын?
– Родной отец уделял мне мало внимания. Родители рано разошлись. А отчим, светлая ему память, был очень добрым человеком, мягким, комфортным в общении. Люблю и уважаю его за эти качества. Анатолий Егорович хорошо ко мне относился. Он служил офицером связи.
– То, что ты попал в суворовское училище, его заслуга?
– Наоборот. Отчим воспринимал армию с легкой иронией и меня отговаривал, спрашивал: сынок, что ты собрался там делать? Но я не видел иной дороги, поскольку вырос в среде военных. Моим лучшим приятелем был Гера Бронников, его отец, дядя Виталя, служил в спецназе. Он приходил к нам, говорил маме: “Роза, заберу Вадима с собой, что ему тут болтаться?” И уводил к своим мужикам. Я с ними время проводил.
Поэтому армейская жизнь была мне понятна и совсем не пугала. Конечно, когда благодаря маме я попал в суворовское, какие-то сомнения возникали, я-то думал после школы поступать в архитектурный институт, но мама в мягкой форме, без насилия все объяснила.
С братом Егором. Фото: Личный архив.
Она хотела, чтобы по выходе в свет зарплата у меня была 240 рублей. Как минимум! А дальше, мол, сам разберешься. Мама говорила: армия сделает из тебя человека. Я и не спорил. Знаменитая фраза “Есть такая профессия – Родину защищать” из фильма “Офицеры” многих мальчишек зарядила на будущее, меня в том числе. Действительно, что еще делать здоровому парню, если не служить Отчизне?
И Дальний Восток отпечаток накладывал, как ни крути, форпост державы…
Иногда вспоминаю себя тогдашнего и задаюсь вопросом: а где я состоялся как человек? И четко отвечаю: конечно, в армии, в суворовском училище. Помню это.
И друзья лучшие, на всю жизнь – оттуда. Настоящее братство. По сей день.
– Реально?
– Конечно! Кадет кадету – товарищ и брат. Это знает каждый суворовец. Своим надо помогать. Так я всегда и делал. Даже в случаях, когда лично людей не знал, хватало того, что в прошлом они – кадеты.
Про суворовское училище – только светлые воспоминания…
О работе в тандеме
– За высшим военным образованием из Уссурийска ты поехал в Донецк. Почему так далеко?
– Честно говоря, Донбасс из-за отчима выбрал. Он из Луганска.
У нас сложились хорошие отношения, я называл его папой. А он говорил: ты, Вадим, станешь серьезным хулиганом либо большим человеком. Мол, такое ощущение. Понимал мой характер и просил: не покатись по наклонной.
Я выбирал между Черниговским авиационным и Донецким военно-политическим училищем. Еще был ВВАУШ в Луганске, где готовили штурманов. Но мне показалось, это тупиковая карьера. В итоге остановился на Донецке.
Однако вскоре вмешался Михаил Горбачев, быстро расставив все по местам. В 1990-м начался парад суверенитетов, каждая республика стала принимать свои присяги…
В Суворовском училище. Фото: Личный архив
На примере курсантской казармы увидел, как разваливается страна. На глазах! Армяне взялись ругаться с азербайджанцами, западные украинцы – препираться с восточными, все вместе предъявляли претензии русским, кто кого кормит. Этого не было еще год назад. Я подумал, что ситуация не очень здоровая, присягать Украине не хотел, ушел с третьего курса, уехал домой. А вскоре и училище прекратило существование.
– Ты даже лейтенантские звездочки не успел получить?
– Мне выдали их в другом месте.
Впервые об этом рассказываю. Мой родной дядька был подполковником милиции, работал в отделе кадров Управления внутренних дел по Приморскому краю. Он и посоветовал, мол, есть спецподразделения, занимающиеся особыми операциями… Там я служил какое-то время, не очень продолжительное. В детали посвящать не стану, скажу лишь, что скучать было некогда.
Потом поступил на юрфак Дальневосточного госуниверситета, успел пару лет поработать помощником председателя суда, откуда ушел в бизнес.
– Это какой год?
– 1996-й. Первый свой завод строил с нуля, с чистого листа. Использовал и мамины знакомства, и собственный предпринимательский потенциал…
– Сразу занялся производством колбасы?
– Так получилось. Мама работала в смежной отрасли, пришел к ней за советом, а она дала понять, что наставлять и учить не будет. Сказала: меня не слушай, я из старой жизни, смотри на молодых. Если не дурак – поймешь. Дескать, то, что раньше было, и современный бизнес – земля и небо.
В этом смысле мама конкретная. Правда, подсказала, буквально пальцем ткнула в человека, который посоветовал поехать за опытом на профильную выставку в Германию.
– Он и стал твоим партнером?
– Нет, начинали мы с Александром Трушем. К сожалению, в 2008-м Саша погиб, разбился в тайге на вертолете.
А до того десять лет вместе строили заводы, фабрики. В 1997-м зарегистрировали компанию “Ратимир”, она до сих пор успешно работает в Приморье. Даже когда расходились с Саней, разводили бизнес, сохранили добрые отношения. Я и сейчас дружу с его сыном.
Знаешь, мне везло в жизни, удавалось образовывать боевые пары, когда два человека понимают друг друга с полуслова и быстро двигаются к цели. Хотя людьми могут быть совершенно разными. Тут важно взаимодополнение. Как у летчиков – ведомый и ведущий.
– Труш прикрывал твой тыл?
– Он на девять лет старше и сначала был на первых ролях, но уже через год я стал всем рулить. Саша – хваткий коммерсант, я же, как выяснилось, неплохой организатор, менеджер, разбирающийся в людях и принципах взаимодействия. Саню, в принципе, устраивало положение дел, он остался таким пацаном с Черниговщины, ему было хорошо на земле, а меня тянуло вверх, в высоту.
Мои амбиции росли, и вскоре я захотел чего-то более масштабного.
Вадим Георгиевич Дымов. Фото: Личный архив
О суздальской милоте
– И перебрался в Москву?
– Это выглядело совершенно логичным шагом.
Еще во Владивостоке понял, что для построения успешного бизнеса надо использовать современную европейскую технологию, иметь западное оборудование. Сразу воткнулся в Австрию, Германию, нашел того самого Георга Грубера, технолога, сказал ему: “Хочешь заработать много денег и оставить след в истории?” Мы быстро подружились. Я контактный человек, легко завожу связи. Стал тягать Георга с собой. Он жил по полгода во Владивостоке, работал. Потом сделал его партнером. Завод “Дымов” в Москве открывал уже с ним.
Словом, я не вылезал из Европы, скупал оборудование вагонами, гнал в Россию. Мы росли по сто, двести процентов в год. Многое опиралось на взаимное доверие. Помню, австрийцы дали мне оборудование на миллион евро. Что называется, за красивые глаза, под честное слово. Но и мы работали на совесть, чтобы побыстрее вернуть кредиты. Делали все быстро и качественно.
Я постоянно мотался между Москвой и Австрией. Жилье не покупал, снимал квартиру, попросту некогда было этим заниматься. Да и лень. Не запаривался. Личная жизнь меня не интересовала, все время занимала работа. Когда построил первый завод, мне было двадцать шесть лет, а в тридцать один год уже переехал в Москву, даже не успев понять, что произошло.
Помню, Саня Труш одно время спрашивал: “Если у тебя будет двести тысяч долларов кешем, что ты с ними сделаешь?” Я отвечал, мол, что-нибудь придумаю.
Не деньги были целью, вот точно. Вдохновлял размах, масштаб.
Москва приняла меня как родного. Я из тех людей, которых вбирают мегаполисы. Самостоятельных, волевых, рассчитывающих на свои силы, не ждущих чьей-то поддержки и не ищущих надежную крышу. Москва мне нравилась, я ей, кажется, тоже.
А Суздаль – то, чего мне не хватало на Дальнем Востоке. Я смог удовлетворить в нем жажду, интерес к истории. Приехал и сказал себе: бинго! Символический пазл в голове сложился: вот князь Юрий Долгорукий, сейчас все про него узнаю, кто он, откуда, кем стали его дети…
Восстановленный дом в Суздале. Фото: Личный архив
То, что учил когда-то, начало всплывать в сознании. В Суздале есть удивительное место: спускаешься с горки со стороны села Туртино и сверху сразу видишь золотые купола. И перед тобой раскидывается город… Сказочный сюжет, абсолютно киношный.
А окрестные поля? Фантастика! Конечно, я влюбился во все это. Так и называю: суздальская милота. Искренне не понимаю, как можно променять ее на что-то другое, как русский человек может жить в Тоскане, не попробовав построить что-то здесь. Почему, зачем? В принципе, природа ведь почти не отличается. Да, там чуть теплее. Зато здесь сочнее, и смена времен года добавляет очарования.
Но дело даже не в этом. Надо постараться быть полезным тут, в своей стране. Суздаль сам затащил меня, заколдовал, и я стал вкладывать в город. Занялся этим, сказав себе, что буду помогать, участвовать в экспертных советах, строить, поддерживать.
Словом, включился в тему Суздаля по-настоящему.
– Это конец нулевых?
– Да, 2010-2011-й годы. Потом еще ряд событий случился, они окончательно убедили, что я на верном пути. Помнишь, тогда наши бизнесмены увлекались Куршевелем, всякими Форте-де-Марми и прочей Лазуркой. Конечно, я тоже везде побывал и понял: точно не мое. Всегда старался вести себя, не привлекая лишнего, ненужного внимания, оставаясь незаметным. Видимо, код такой вшит. Не знаю, армией или суворовским училищем…
Суздаль – это письмо Бога. Фото: Личный архив
И еще хорошо запомнил: удачей не надо бравировать, лучше с ней дружить. Уверен, умеренность всем идет на пользу. Мне – точно.
Скажем, езжу на такси, и мне нормально. Водитель есть, но чаще он возит моих детей куда им надо.
О роли в истории
– А как у тебя появилась сеть книжных магазинов “Республика”?
– Продал долю “Ратимира” во Владивостоке и потратил деньги на “Республику”. Появилось желание чем-то удивить Москву. Это примерно 2006 год. Я тогда много бывал в Европе, насмотрелся и решил сделать книжные, которых еще не видели в России.
Книги окружали меня всю жизнь, это лучшее жизненное пространство, которое только можно представить. С детства помню, что мама все вокруг заставляла книгами. Моя кровать была, по сути, встроена в деревянные книжные полки. Мама постоянно охотилась за редкими изданиями. Тогда все мечтали ухватить что-то дефицитное. И сейчас мой письменный стол стоит, а напротив – стеллажи. Думаю: господи, какое счастье – иметь книги. Подошел, взял любую, завалился, листаешь, читаешь. Настоящая роскошь!
Словом, книги – мои друзья по жизни. Они везде. На разные темы.
Сейчас вот с Ермолаем Солженицыным, Алексеем Поляковым, Дмитрием Разумовым готовим красивый альбом к юбилею города. Рабочее название – “Суздаль. Тысячелетие”.
– Банально.
– Зато не ошибешься, что внутри. Это рассказ об истории, настоящем и будущем Суздаля. Сегодняшний взгляд на древний город. Делаем с помощью профессионалов, конечно. Нам помогает академик Николай Андреевич Макаров, директор Института археологии РАН. Еще один соавтор – Антон Анатольевич Горский, профессор МГУ, ведущий научный сотрудник Института российской истории.
Б. Кустодиев. В старом Суздале.
Большинство фотографий для альбома сделал Ермолай Солженицын. Он любит город, много гуляет по нему, ходит кругами, наматывает их, постепенно расширяя. И все время снимает, не выпускает камеру из рук.
– А твоя роль в жизни Суздаля будет отражена в книге?
– Одной строкой, где перечислят тех, кто принимал участие в подготовке альбома.
– Лаконично.
– Ну не вешать же самому себе ордена и медали! Время покажет, была ли у меня роль и какова она.
Скажем, сперва удивлялся, что в Суздале нет народных промыслов, а потом активно занялся развитием ремесел, запустил проект “Дымов Керамика”. Сейчас это модный бренд, который можно встретить и во многих столичных ресторанах. Берешь тарелку, переворачиваешь, а на донышке написано: “Дымов Керамика. Сделано в Суздале”.
Второе направление – гастрономия, ресторанный бизнес. Третье – строительство гостевых домов. Но, пожалуй, главное – я многолетний лоббист интересов Суздаля, давно старался создать сообщество друзей города, чтобы смыслы и желания обрели какую-то общность. Ермолая затащил сюда, Алексея, другие сами приехали, но говорят, что вдохновились… Пытался объяснить суздальчанам и москвичам, которые решили тут поселиться, что лучше строить русские дома. Это же часть нашей истории, которую забыли. Ее стоит вернуть.
– Русские – это какие?
– Важен не строительный материал, а вековые традиции, существовавший до нас уклад. Нанимаем профессиональных архитекторов, и они, учитывая наше мнение, возвращают дома из прошлого в настоящее и будущее. Не знаю, понятно ли объяснил.
– Дом твой, принадлежавший прежде мещанину Шерашеву, похожим образом восстановлен?
– Конечно. Хотя сейчас более деликатно и аутентично с ним поступил бы, чем в 2000 году.
Я услышал Суздаль, посчитал нужным рассказать об этом людям. Хорошая тема – примирить прошлое с будущим, правильно выполнив все в настоящем.
Когда отстроил пять гостевых домов, вокруг заговорили: мол, Дымов скупает Суздаль. Было обидно слушать, я ведь лишь хотел задать тон. Потом другой парень сделал лучше дом, чем у меня. Началось некое соревнование, стали сравнивать, кто качественнее восстановил, а я именно этого и добивался…
То же самое с ресторанами, магазинами. Пусть построят круче, догоняют и перегоняют, буду только рад. Вот честно!
Суздальская керамика – и дело, и радость. Фото: Личный архив
Я же не ради прибыли это затеял. Цель, повторяю, ставил иную: чтобы в нашем прошлом, выполненном в настоящем, все было красиво, достойно, аккуратно, основано на уважении к истории, а не притянуто за уши из какого-нибудь Куршевеля или Биаррица.
О пользе учебы
– А когда ты пошел учиться на истфак МГУ?
– О, мне уже было сорок четыре года.
– Легко решился сесть за одну парту со вчерашними школярами?
– Попросил академика Николая Макарова, тот позвонил декану Ивану Тучкову, и мне дали возможность поступать в магистратуру. Иван Иванович, царствие ему небесное, не сразу поверил, что я всерьез намерен заниматься, дважды приглашал на собеседование, дав мне недельную паузу на размышления.
Пришлось убеждать, что мое желание не шутка, не блажь и не дурь.
Как и положено, я сдавал вступительный экзамен, отвечал на вопросы о реформах Столыпина и внешней политике России во второй половине XIX века. Сидел в большой аудитории, где было еще человек сто. Разумеется, я оказался самым великовозрастным. Ребята, наверное, думали, что этот дядя – проверяющий, чтобы не списывали…
В магазине керамики можно и мастер-класс пройти. Фото: Личный архив
– Чувствовал дискомфорт?
– Ощущение было интересное, но так, чтобы стесняться… Наоборот, даже гордился, что оказался среди молодых. Потом они узнали, кто я, подходили, говорили, мол, круто, что с нами учишься.
– Занятия были полноценные?
– Да, обычно начинались с одиннадцати утра и длились до четырех-шести вечера. Три лекции минимум.
– И что, не пропускал?
– Может, пару раз, не больше.
– Хвостами обзавелся?
– Ни единого не имел. Часть зачетов получил автоматически, а к философии, например, готовился по-взрослому, написал четыре конспекта.
– Диплом?
– Тема – Владимир Федорович Джунковский. Он был губернатором Москвы, возглавлял отдельный корпус жандармов, командовал Сибирской стрелковой дивизией во время Первой мировой войны. Человек с интересной и очень сложной судьбой.
Прожил до семидесяти двух лет, пока в 1938-м его не забрали на Лубянку, где сказали, мол, знаешь, гражданин, загулялся ты, давай-ка для статистики хлопнем тебя. И расстреляли на Бутовском полигоне…
Это короткий вольный пересказ. На самом деле, яркая личность, заслуживающая подробного разговора.
– Учеба в МГУ тебе зачем была нужна?
– Эти лекции и семинары фактически пересобрали меня заново. Тот же Владимир Федорович – он ведь кадет, как и я. Окончил пажеский корпус, начинал служить в Преображенском полку. Был близок к Николаю II, потом решил разоблачить пагубное влияние Григория Распутина на императорскую семью, за что поплатился, был отправлен на фронт. Но убеждениям и принципам не изменил…
Известная история, когда Джунковский возмутился, узнав, что среди депутатов Думы есть два стукача, а в армии среди офицеров их намного больше. Он заявил: не надо путать политический сыск с доносами, мы не вправе дискредитировать работу государственных органов. Там не место провокаторам. И приказал: “Удалить всех”.
С женой Евгенией.
Такой человек был. С четкими принципами, аристократ, гвардеец, высшая армейская элита. Служа трону, всегда сохранял достоинство и благородство.
Я, конечно, другой.
– Какой?
– Современная жизнь преломила наше поведение. Мы более адаптивны, менее восприимчивы ко многим процессам.
– При этом не раз слышал, как ты произносишь фразу: гвардия должна держать строй.
– Да, что-то вроде жизненного девиза. И еще есть правило: чем сложнее, тем проще. Когда сужается круг возможностей, становится яснее, что впереди.
– Сейчас такой момент?
– Раньше я был один, теперь работаем командой. Говорю тем, кто вписался в историю с Суздалем: ребята, всегда поддержу вас, мне понятны ваши принципы и цели. Можете не сомневаться: если произнес “да”, уже не скажу “нет”. Даже если это противоречит моим интересам. Дал слово и буду с вами до конца…
Все, что зарабатываю в Суздале, тут и трачу – на город, его нужды и людей. Это и есть главная роскошь, как ее понимаю.
О примере для подражания
– Твоя цель, Вадим?
– Хочу, чтобы Суздаль процветал и был красивым, чтобы опять обрел свое лицо. Чтобы городу везло, местные жители гордились им, а приезжие вдохновлялись его примером. Недавно выступал в Сколково перед мэрами и муниципальными чиновниками из разных регионов, рассказывал, как заведенная юла, о своем опыте и смог сформулировать тезис, что же такое Суздаль лично для меня.
Он заставляет следовать выбранному пути. Сам бы уже сдался пять раз, а город незримо держит.
Потом кто-то из слушателей написал в отзыве: “Нам бы такого Дымова”. Было приятно, не скрою. Но подобная оценка ведь и обязывает. Не имею теперь права ударить лицом в грязь или соскочить с темы, мол, наигрался. Планка задана, надо держать строй.
И я говорю сейчас не о себе любимом, а о том, что Суздаль мотивирует других на то, чтобы поднимать русские города, возвращать в них полноценную жизнь.
Дымовская сыродельня. Фото: Личный архив
– Я вот недавно был в Тутаеве. Вроде бы Золотое кольцо России, но такая разруха…
– Не поверишь, на лекции присутствовала глава управления экономического развития и инвестиционной политики Тутаевского района Юлия Громова. Вот ее комментарий: “Утвердилась в правильности выбора нашей командой концепции и пилотного проекта. Надеюсь, инвесторы, с которыми сейчас работаем, окажут на наш город такое же влияние, как Дымов на Суздаль”.
Видишь, как все в жизни переплетено!
Значит, не зря пыхчу, надо продолжать работу. Люди сами дают жизненную силу. Их оценка очень важна.
– Местные сразу тебя приняли?
– Первые лет пять бухтели под нос. Может, даже десять. Бу-бу-бу, бу-бу-бу… Суздальчане с трудом принимают варягов. Вот и мне приписывали какие-то глупости. Они жуткие фантазеры. Я не обижался, понимал: приехал чужак и начал порядки устанавливать…
Постепенно успокоились, поняв, что вреда от меня нет, а польза может быть.
– Дети твои как на город реагируют?
– Любят его, хотя пока не до конца сознают, зачем мне все это нужно. Старший сын говорит: пап, что ты в этот Суздаль уперся? Объясняю: мне перед тобой будет стыдно, если не доведу что-то до конца. А время пройдет, сам все оценишь.
Сложный возраст – шестнадцать лет. Но я не тороплюсь, подожду…
– А пока продолжаешь восстанавливать старину?
– Новое тоже строю. Суздаль – место памяти, но не только памятник. Открыли молочную ферму на полторы тысячи коров, я выкупил давно закрытый хлебозавод, где мы запустили кондитерское производство, туда же перенесли и завод керамики. Кроме того, надеюсь создать новое городское пространство, заодно активировав южную часть Суздаля.
Параллельно поднимаю заброшенные храмы. Сейчас занимаюсь церковью Иоанна Богослова.
Но дело не в конкретных адресах. Повторю мысль: важнее совмещать прошлое города с настоящим. Люди, приезжая в Суздаль, видя, что делает наша команда, начинают проявляться по-другому. Не памятники фотографировать, а жить внутри уклада: что-то предлагать, строить, открывать галереи, рестораны, кафе…
И город минувшего становится современным.
Вот ты вспомнил Тутаев. Мол, Суздаль – это иное. Подожди, а в чем разница? Почему бы Тутаеву не потянуть изменения? Там сколько народу живет? Тысяч сорок, наверное. А в Суздале – только десять.
Было бы желание что-то делать. Я ездил в Тутаев и считаю, что тамошний ландшафт в чем-то красивее. Волга потрясающая, берега, художниками воспетые…
– Может, теперь переберешься туда?
– Не-не-не! Я свое место нашел. А тутаевцы пусть ищут, кто с ними поднимет город на новую высоту. Энтузиасты не перевелись, знаю точно. Нужно только увлечь людей, очаровать. Человек зацепится, влюбится в окрестные виды, захочет пожить, построит дом, потом вместе с соседями улучшит улицу. Так все и пойдет – шаг за шагом. Подготовьте площадку, помогите с документами, архитекторов грамотных подберите…
Конечно, идеальной картины сразу не добиться. И мне приходилось доказывать, что не верблюд… За то, что воссоздал дом, разобрав по кирпичику и собрав заново, выписали штраф – сто тысяч рублей. Почему, спрашиваю? Кто-то решил прикрыть задницу. Была помойка, грязь, а теперь стоит дом краше прежнего. Ведь это даже не исторический памятник, а руины в самом центре города… Мне говорят: вдруг вы что-то нарушили. Я ответил: думаете, если оштрафуете, тут же брошусь новый объект ремонтировать?
Таким подходом можно лишь оскорбить людей.
В ресторане “Агроном”. Фото: Личный архив
Но я научился терпеть и гнуть свою линию. Вопрос принципа. В юности думал, что невозможное возможно, а с возрастом понял: менять все-таки надо то, что тебе по силам. Кажется, я сумел добиться кое-каких перемен вокруг. Часть людей вдохновил, сам не остановился. Хотя многие рассуждают по-прежнему: раньше жили, не тужили, и дальше пусть так остается. Значит, буду работать, переубеждать…
Суздаль теперь в эпицентре событий. Не только из-за юбилея. Праздник пройдет, а построенное и сделанное останется. Здесь, на земле. Под небом голубым…
Суздаль – Москва.