Эксперты сравнивают действующую модель экономики России с «военным кейнсианством». Какое определение вы считаете подходящим для характеристики модели российской экономики и того, что в ней происходит?
Александр Новак, заместитель председателя правительства России
«Термин «военное кейнсианство», на мой взгляд, не совсем корректно применять для описания той модели экономики, что мы имеем сейчас в России. Кейнсианство, по определению, — это политика увеличения государственных расходов в условиях спада экономики, отсутствия инвестиционной активности бизнеса и низкой потребительской активности населения. То есть государство «замещает» частные инвестиции и спрос. В России же мы видим настоящий бум и инвестиций, и потребления, а государство, по сути, лишь поддерживает, присоединяется к нему. В то же время ведущая роль частного сектора и населения страны в ускорении экономического роста и в масштабной инвестиционной активности неоспорима и значительно превосходит вклад государства.
В данный момент у нас идет развитие суверенной экономики, которая не только реагирует на рыночную конъюнктуру и учитывает спрос, а сама формирует этот спрос — экономика предложения. Она предполагает масштабное наращивание производительных сил и сферы услуг, повсеместное укрепление инфраструктурной сети, освоение передовых технологий, создание новых современных индустриальных мощностей и отраслей. Расширение производства и повышение эффективности будут стимулировать увеличение доходов граждан и компаний. Это, в свою очередь, будет фактором роста конечного спроса — потребления и инвестиций. Увеличение конечного спроса является стимулом для производства. Также предполагается наращивать несырьевой неэнергетический экспорт. Данная модель обеспечит наш потенциальный рост ВВП выше среднемирового».
Василий Осьмаков, первый заместитель министра промышленности и торговли
«Мое определение — это окно возможностей».
Дмитрий Пьянов, первый заместитель президента — председателя правления ВТБ
«За последние годы я не вижу, кроме географической переориентации, именно смены модели экономики. Мы остаемся достаточно открытой рыночной экономикой с большой долей ресурсной ренты.
Произошло лишь следующее: мы для решения и геополитических, и внутренних инфраструктурных задач страны чуть больше нагрузили корпоративный сектор и физических лиц, грубо говоря, сбором на государственные нужды. И сделали это достаточно мягко. Экономика стала более государственно ориентированной с точки зрения целей, но принципы нахождения ресурсов для этого не изменились. СВО и майские указы президента оцениваются нами в 3% ВВП. Из них 1,5% государство берет за счет смягчения бюджетного правила, то есть, по сути, просто позволяет больше тратить из природной ренты. Остальные 1,5% возникают за счет увеличения налоговой нагрузки на корпорации и на население. Из них на бизнес приходится 1%, а на население — 0,5%. Для смены парадигмы экономики этого недостаточно. Больше ли стало денег в бюджете для решения государственных задач? Больше. Оборона, инфраструктурное строительство, национальные проекты. Меняет ли это как-то экономическую активность или приводит ли это к ситуации «государству нужны наши деньги, давайте отсюда бежать и не делать бизнес здесь»? Нет, потому что доходности и заработки в России остаются высокими, а рынок — привлекательным.
Сильно ли закрылась экономика? Посмотрите на наши достижения по конвертируемости рубля, какой объем транзакций внешнеэкономических теперь происходит в рубле. Посмотрите на биржевой характер сделок. В Азии, в дружественных странах, все происходит не через стаканы билатерально, а договариваются, минуя биржу. У нас биржевой стакан, свободный рынок. Закрытость произошла только в тематике вывода валюты и в связи со сложностями во внешнеэкономических расчетах.
Резюмируя: это чуть закрытая экономика в государственных интересах».
Андрей Никитин, губернатор Новгородской области
«Сегодня у нас количество импортируемых товаров гораздо больше, чем в развитых странах. Это говорит о том, что возможности российского производства далеко не в полной мере еще использованы. И снижение импорта, хотя бы до уровня наших ключевых партнеров и оппонентов, существенно повлияет на рост нашей экономики. Я считаю, что наша экономика развивается в абсолютно понятном современном тренде. Для российских предприятий открыто и доступно «окно возможностей». Мне очень хочется, чтобы наши новгородские предприятия этими возможностями воспользовались по максимуму».
Олег Пароев, генеральный директор сети «Вкусно — и точка»
«Не совсем уверен насчет военного кейнсианства. Мне кажется, это совершенно разные вещи. Кейнсианство было в определенной степени бессмысленно, потому что сначала раскапывали какую-то яму, потом закапывали и обеспечивали таким образом полную занятость. Цель, если я правильно помню, была выйти из Великой депрессии за счет принудительной в какой-то степени занятости населения. У нас сейчас абсолютно другая проблема, кардинально противоположная. У нас, наоборот, нехватка рабочей силы, которая чувствуется во всех отраслях. Мы это чувствуем абсолютно точно. Поэтому говорить, что сейчас кейнсианство — нет, у нас ровно наоборот.
Кто-то назвал бы это, может быть, мобилизационной экономикой. Но я считаю, что наше государство очень аккуратно идет по пути, пытаясь обеспечить две в какой-то степени взаимопротивоположные задачи. С одной стороны, обеспечить ресурсами специальную военную операцию, которая сейчас проводится. С другой стороны, мы видим абсолютное желание не убить, не затронуть каким-либо образом экономику, обеспечить конкурентоспособность российских производителей, обеспечить импортозамещение. То есть сделать все для того, чтобы компании, которые работают в России, работали дальше, инвестировали, развивали свои производства, то есть поддерживали наш бизнес. Это действительно две взаимопротиворечивые задачи, приходится тратить и каким-то образом приоритизировать драгоценные ресурсы.
И то, что происходит сейчас, мне кажется, показывает, что путь этот правильный, что государство каким-то волшебным образом балансирует, сложно проходит по этой непростой тропе и идет довольно успешно. То есть я, как представитель бизнеса, могу сказать, что сейчас государство повернулось к нам лицом. Мы это почувствовали со времен пандемии, когда [была] не финансовая поддержка, но стопроцентное желание помочь, разбюрократизировать те процессы, которые еще не до конца были расшиты, каким-то образом решить различные операционные вопросы, которые возникают. И эта поддержка не останавливается, она продолжается».
Антон Свириденко, исполнительный директор Института экономики роста им. П.А. Столыпина
«Военное кейнсианство — неправильный термин. Так говорят скорее про страны, где военные расходы наращиваются с целью финансировать рост. Сейчас это больше про США и Евросоюз. Но мы наращиваем военные расходы вынужденно, в целях безопасности, рост не является здесь первой целью. Хорошо, скорее, что мы не отказываемся от цели роста в принципе, сохраняем двойной контур экономики. Так как его функционирование — залог и военного обеспечения. Но мир очень нестабилен, мы должны еще и страховать себя от внешних шоков раскола глобализации. Это дополнительная задача «гражданского» контура.
Что касается модели, то она сейчас формируется, во многом это модель преодоления нескольких технологических циклов, которые мы пропустили. Ну и цифровая модель, новая модель цифрового управления».
Владимир Солодов, губернатор Камчатского края
«Конечно, у нас сейчас тот период, когда мы мобилизуемся на первоочередных задачах. В этом смысле это экономика концентрации и экономика мобилизации всех усилий на главной нашей задаче, которая, конечно, связана с технологической независимостью и суверенитетом».
Алексей Гореславский, генеральный директор Института развития интернета
«Я бы не торопился определять текущую российскую экономическую политику как «военное кейнсианство».
В наборе инструментов, которыми оперирует сегодня правительство России, безусловно, есть мощный госзаказ. Но куда важнее стратегическое отношение к совокупному развитию отраслей через создание системы преференций. Яркий пример — госполитика в отношении развития внутреннего туризма, стимулирующая через инфраструктурные проекты взрывной рост проектов малого и среднего бизнеса в регионах.
Россия унаследовала и основательно осмыслила самые разные экономические и управленческие практики от нескольких очень разных исторических эпох и довольно успешно их применяет.
Мы видим, что в российской модели применяются сегодня не только рыночные, но и советские инструменты. Например, элементы плановой экономики. Можно назвать это «военным кейнсианством», но я бы скорее сравнивал с периодом российской истории конца ХIХ — начала ХХ века!»
Евгений Туголуков, акционер и член совета директоров АО «Медскан»
«Сегодня в условиях санкционного давления и СВО военная промышленность действительно потребовала определенной мобилизации, однако я предпочитаю говорить о технологическом суверенитете как о стратегической цели для экономики страны. Например, «Медскан» в партнерстве с «Росатомом» развивает научно-исследовательскую базу ядерной медицины».